Читаем Полное собрание сочинений. Том 17 полностью

Пріемъ отрицанія667 положеній науки на основаніи вры всмъ извстенъ и весьма употребителенъ и точно также [1 неразобр.] для сторонниковъ науки и осуждается ими, какъ и обратный пріемъ. Пріемъ этотъ очень всмъ извстенъ. «Ну, мы узнали, что до солнца столько то биліоновъ верстъ, — чт`o же намъ изъ этаго? Лучше ли будетъ жить, добре ли мы будемъ?» Говорящіе это говорятъ только: знанія разума не удовлетворяютъ вопросамъ сердца. И они не правы. Наука и не иметъ этой цли. «Ну, вы изучили нервы, мозговую дятельность, — чт`o же, лучше будутъ люди?» говорятъ они — и не правы, потому что физіологъ, истинный ученый, скажетъ только:668 «вопросъ объ улучшеніи людей до меня не касается». (Ученый же, который отвтитъ: «да, люди будутъ лучше» и будетъ приводить доказательства почему, будетъ плохой ученый и свою дятельность669 посадитъ entre deux chaise[s] le cul par terre,670 имя цли пріемы [?] и научные и религіозные, и ничего не сдлаетъ кром болтовни. И такихъ много.)

Вопросы такого рода, т. е. требующіе объясненія сердечныхъ вопросовъ отъ науки, очень обыкновенны и большей частью суть плодъ невжества и тщеславія. Разбира[я] психологически, вопросы такого рода выражаютъ то, что я не знаю того, о чемъ вы говорите, и мн не хочется признаться, что я не знаю чего нибудь важнаго и нужнаго, и потому я ищу отговорку въ своемъ незнаніи и равнодушіи [къ] знанію; и отговорка эта основывается на искуственномъ, софистическомъ перенесеніи вопроса изъ одной области въ другую. «Какая же мн польза, какое мн или людямъ добро отъ этаго знанія?» Т. е. сердцу моему ничего не даетъ знаніе разума. Но это само собою разумется — это есть исходная точка.

Обратное совершается, не скажу — еще чаще, (въ сущности оно происходитъ рже, если принять въ расчетъ всхъ людей) но замтне; замтне потому, что отрицаніе науки на основаніи того, что она не удовлетворяетъ требованія сердца, длается преимущественно людьми невжественными, не имющими671 органовъ выраженія — печати; такъ большинство мужиковъ, неграмотныхъ людей, длаютъ это разсужденіе о ненужности и глупости науки. Обратное же длается изъ числа людей науки, имющими въ своемъ распоряженіи орудія распространенія — слова. Поэтому хотя численность людей, длающихъ эту обратную ошибку, т. е. отрицаніе знанія-вры на основаніи несоотвтств[ія] требованій разума, — именно ошибка эта боле замтна, обставлена боле искусно и потому требуетъ внимательнаго обсужденія.672 Разсужденіе слдующее. —

Такое то положеніе сердечнаго знанія-вры, положимъ, сотвореніе міра Богомъ, не соотвтствуетъ законамъ разума.673 Почему Б[огъ] сидлъ, сидлъ и вдругъ сотворилъ міръ? Какъ могъ онъ сотворить изъ ничего? Сотворить твердь нельзя было и т. д.

Источникъ психологическій совершенно тотъ же, какъ въ случа отрицанія науки врою: человку не хочется признаться въ своемъ незнаніи и въ равнодушіи къ этому незнанію и онъ отрицаетъ все знаніе сердца, перенося цли его въ другую, чуждую область разума.674

23 Декабря.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман