Полное собрание сочинений. Том 2. Отрочество. Юность

то страсть къ двичьей, въ которой онъ проводилъ все свободное время, разумется, тогда, когда никто не могъ поймать его тамъ. Я всегда слдилъ за его страстями, и самъ невольно увлекался ими; но предаваться имъ было уже для меня невозможно, такъ какъ мсто было занято имъ; и я молча завидовалъ. Особенно послдняя страсть Володи занимала меня, и я внимательно и далеко не безпристрастно слдилъ за ней. По цлымъ часамъ проводилъ я въ чулан подъ лстницею, безъ всякой мысли, съ напряженнымъ вниманіемъ прислушиваясь къ малйшимъ движеніямъ, происходившимъ наверху, и наблюдая сцены, происходившія въ корридор. Ссоры, происходившія между нами, производили во мн тоже чувство зависти къ счастливому, благородно-откровенному характеру Володи, которому я удивлялся, но не могъ подражать.

* № 7 (II ред.).

Глава 10-я <Двичья> Маша.

<Я былъ дуренъ, зналъ это, и мысль, что я не могу никому нравиться мучала меня. А ничто – я твердо убжденъ – не иметъ такого разительнаго вліянія на направленіе человка, какъ наружность его. И не столько самая наружность, сколько убжденіе въ привлекательности, или непривлекательности ея. —>

<Отчего мн не признаться въ чувств, которое едва-ли не испытывалъ каждый ребенокъ, воспитывавшійся дома, тмъ боле, что, несмотря на то, что чувство это было дурно направлено, оно было искренно, благородно и не повело меня ни къ чему дурному. Я былъ влюбленъ въ горничную Машу, влюбленъ страстно безъ памяти; она казалась мн богиней, недоступной для меня, ничтожнаго смертнаго. – Ни въ одномъ изъ любовныхъ увлеченій, которыя я испытывалъ въ своей жизни, я не чувствовалъ до такой степени свое ничтожество передъ предметомъ своей страсти, какъ [въ] этомъ случа; поэтому-то я и заключаю, что съ большей силой я не любилъ никогда.—>

* № 8 (II ред.).

<Съ того самаго дня все свободное время, которое я могъ урвать отъ принужденныхъ занятій, я посвщалъ тому, чтобы, спрятавшись за дверь на площадк лстницы, дожидаться той минуты, когда она выйдетъ изъ двичьей и пройдетъ мимо меня, или заговоритъ съ кмъ нибудь, или примется гладить въ сняхъ платочки и чепчики. – Смотрть, слушать ее было для меня верхомъ наслажденія. Запахъ масла и волосъ отъ ея головы, когда она близко проходила мимо, заставлялъ меня задыхаться отъ волненія. – Когда въ классной я чувствовалъ запахъ спаленнаго утюгомъ сукна, доказывавшаго, что она гладитъ на лстниц, я совершенно терялся и не только не могъ учиться, но даже сказывать знакомые уроки. Я проводилъ цлые часы въ какомъ-то упоительномъ восторг, глядя на нее, когда она, засучивъ полныя, блыя руки, перемывала въ корыт мелкое блье бабушки. Но ничто не можетъ передать того невыразимаго наслажденія и вмст тревоги, которыя я испытывалъ, когда смотрлъ на нее въ то время, какъ она, нагнувшись, мыла лстницу. —>

* № 9 (I ред.).

Дурное расположеніе духа бабушки особенно рзко выразилось при одномъ обстоятельств и даже имло ршительное вліяніе на многія перемны, происшедшія въ нашемъ образ жизни и воспитанія, въ одномъ обстоятельств, хотя неважномъ въ самомъ себ, но которое я долженъ все-таки разсказать.

– «Что это у тебя въ рукахъ?» спросила Володю Любочка, когда мы передъ обдомъ, съ дробью, сошлись съ ними въ зал.

– «А ты не знаешь, что такое?» сказалъ Володя, показывая ей горсть дроби, которую онъ гд-то досталъ у Карла Иваныча.

– «Что это порохъ?!!» запищала Любочка, выпучивая свои большіе черные глаза и отскочивъ отъ него.