Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

Левинъ слушалъ не совсмъ охотно. Ему казалось, что онъ самъ знаетъ впередъ все, что скажетъ соціологъ, и хотлось перебить его, чтобы сказать свою мысль, такую, которая, по его мннію, должна была опровергнуть вс доводы соціолога.[1693] Несмотря на[1694] это, Левину все-таки было пріятно и лестно, что этотъ умный, ученый человкъ такъ старательно излагаетъ ему свои воззрнія.[1695] Левинъ не зналъ того, что такому вниманію онъ обязанъ только тому, что онъ новый человкъ, и думалъ, что это была дань его уму и знанію, поразившимъ уже соціолога,[1696] и тмъ боле онъ желалъ дождаться конца рчи соціолога, чтобы изложить ему свои взгляды. Онъ и дождался этаго и изложилъ свои, но соціологъ остался къ нимъ, очевидно, холоденъ и вступилъ въ завязавшійся между физикомъ и Котовасовымъ разговоръ объ университетскомъ вопрос.

Университетскій вопросъ былъ очень важное событіе въ эту зиму въ Москв. Три старые профессора въ совт не приняли мннія молодыхъ, молодые подали отдльное мнніе. Мнніе это было, по сужденію однихъ, ужасно,[1697] по сужденію другихъ – было самое простое и справедливое мнніе, и профессора раздлились на дв партіи.

Одни, къ которымъ принадлежалъ Котовасовъ и физикъ, видли въ противоположной сторон подлый доносъ, обманъ; другіе видли мальчишество, неуваженіе къ авторитетамъ. Левинъ, хотя и не принадлежавший къ университету, нсколько разъ еще вчера слышалъ и говорилъ объ этомъ дл и имлъ свое составленное на этотъ счетъ мнніе и теперь, принявъ участіе въ общемъ разговор, выразилъ это мнніе.

Такъ онъ просидлъ у Котовасова часа полтора и просидлъ бы еще больше, еслибъ физикъ не посмотрлъ на часы.

– Ахъ, я опоздаю, – сказалъ онъ.

– А куда вы? – спросилъ Котовасовъ.

– Да нынче въ юго-восточномъ комитет засданіе въ память 100-лтняго юбилея Кржимаго.

– Такъ что же вамъ? – сказалъ Котовасовъ.

– Да я общалъ прочесть въ его память о его трудахъ по физик. Меня просили, а то ничего не будетъ.[1698]

– А! – сказалъ Котовасовъ, совершенно понявъ теперь, для чего нужно было хать.

– Да что же вы не задете ко мн, – сказалъ физикъ Левину. – Я очень радъ вамъ показать.

Онъ общалъ показать новый, полученный имъ изъ Англіи, аппаратъ,[1699] о которомъ они тоже поговорили.

– Да вдь не знаю, когда застать васъ.

– Да вотъ хоть нынче, посл засданія комитета. Да прізжайте въ засданіе. Право, интересно, а оттуда пройдемъ ко мн[1700] съ два шага.

– Ахъ, очень радъ, – сказалъ Левинъ, быстро обсудивъ все то, что ему предстояло нынче утромъ: визитъ, засданіе въ суд,[1701] Львовъ, концертъ. Онъ ршилъ, что[1702] подетъ къ Львову, кстати и у него позавтракаетъ.

Онъ вышелъ вмст съ физикомъ и, общавшись быть въ засданіи, похалъ къ Львову.

III глава.

Львовъ былъ человкъ совершенно противуположныхъ вкусовъ и привычекъ Левину. Онъ былъ европейскій аристократъ по манерамъ и убжденіямъ и воспитанію. Жилъ всю свою жизнь въ столицахъ, преимущественно въ Европ, гд онъ служилъ дипломатомъ, имлъ величайшее уваженіе и довріе къ общественному мннію и по французски нетолько говорилъ свободне, чмъ по русски, но и думалъ. Но, несмотря на эту противуположность, они очень сошлись съ Левинымъ.

Львовъ вышелъ изъ дипломатическаго корпуса не по непріятности (у него никогда ни съ кмъ не было непріятностей) и перешелъ на службу въ дворцовое вдомство въ Москву для того, чтобы дать наилучшее воспитаніе своимъ двумъ дтямъ – мальчику и двочк, которые составляли единственную цль его жизни.

Онъ былъ дома, и Левинъ безъ доклада вошелъ къ нему въ нестолько роскошный и изящный, сколько доведенный до малйшихъ подробностей удобства и чистоты кабинета.

Львовъ въ домашнемъ сюртук съ поясомъ, въ замшевыхъ ботинкахъ сидлъ на кресл и въ съ синими стеклами pince nez читалъ книгу, стоявшую на пюпитр, осторожно держа нжнымъ пальцемъ прекрасной руки до половины испеплившую сигару.

Красивое, тонкое и молодое еще лицо его, которому курчавые, блестящіе, серебрянные волоса придавали еще боле породистое выраженіе, просіяло спокойной, радостной улыбкой.

Онъ не вставая протянулъ руку и заговорилъ по русски съ несколько французскимъ акцентомъ.

– Отлично! А я хотлъ къ вамъ посылать. Ну что Кити? Садитесь сюда, покойне. – Онъ всталъ и придвинулъ качалку. – Откуда и куда?

Левинъ разсказалъ ему свое прошедшее посщеніе Котовасова и знакомство съ Летовымъ и предстоящую поздку въ университетъ.

Львова это очень интересовало. Онъ разспросилъ и сказалъ, что ему жалко, что онъ не можетъ слдить за всмъ этимъ.

– И потомъ мое образованіе слишкомъ недостаточно, – сказалъ онъ. – Мн для воспитанія дтей нужно много освжить въ памяти и просто выучить. Вотъ я читаю, – онъ показалъ грамматику Буслаева, – требуютъ отъ Миши, а это такъ трудно, – и, напавъ на свою любимую тему воспитанія, на которую Левинъ любилъ наводить его, Левинъ разговорился по французски.

– Пойдемте теперь завтракать

– Очень хочу.