Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

– Ну хорошо, сдлай. Я уже и рукъ не приложу.

Но кончилось тмъ, что, когда Степанъ Аркадьичъ похалъ на желзную дорогу встрчать сестру вмст съ Удашевымъ, который съ этимъ же поздомъ ждалъ мать, Долли устроила комнату для золовки.

–

На дебаркадер стояла рдкая толпа. Степанъ Аркадьичъ пріхалъ встрчать сестру, Удашевъ мать. Он въ одномъ позд должны были пріхать изъ Москвы въ 8 часовъ вечера.

– Вы не знаете Анну? – съ удивленіемъ и упрекомъ говорилъ Степанъ Аркадьичъ.

– Знаю, давно на бал у посланника я былъ представленъ ей, но какъ было: знаете, двухъ словъ не сказалъ и теперь даже не посмю кланяться. Потомъ видлъ, она играла во Французской пьес у Блозерскихъ. Отлично играетъ.

– Она все отлично длаетъ. Не могу удержаться, чтобы не хвалить сестру. Мужъ, сынъ, свтъ, удовольствія, добро, связи – все она успваетъ, во всемъ совершенство, и все просто, легко, безъ труда.

Удашевъ замолчалъ, какъ всегда молчать при такого рода похвалахъ.

– Она на долго въ Москву?[216]

– Недли дв, три. Чтоже, ужъ не опоздалъ?

Но вотъ побжалъ кто то, задрожалъ полъ, и съ гуломъ отворились двери. Какъ всегда бываетъ въ подобныхъ случаяхъ, протежируемыхъ пропустили впередъ, и Степанъ Аркадьичъ съ Удашевымъ въ числ ихъ.

Соскочилъ молодцоватый кондукторъ, свистя. Затолкались, вбгая въ вагоны, артельщики. И стали выходить по одному пассажиры. Сначала молодые военные – офицеръ медлительно и прямо, купчикъ быстро и юрко. И наконецъ толпа. Въ одномъ изъ вагоновъ 1-го класса противъ самихъ Удашева и Степана Аркадьича на крылечк стояла невысокая дама въ черномъ плать, держась правой рукой за колонну, въ лвой держа муфту и улыбалась глазами, глядя на Степана Аркадьича. Онъ смотрлъ въ другую сторону, ища ее глазами, а Удашевъ видлъ ее. Она улыбалась Степану Аркадьичу, но улыбка ея освщала и[217] жгла его. Въ дам этой не было ничего необыкновеннаго, она была просто одта, но что то приковывало къ ней вниманіе.

[218]Гагинъ тотчасъ же догадался по сходству съ братомъ, что это была Каренина, и онъ видлъ, что Степанъ Аркадьичъ ищетъ ее глазами не тамъ, гд надо, но ему почему то весело было чувствовать ея улыбку и не хотлось указать Степану Аркадьичу, гд его сестра. Она поняла тоже, и улыбка ея приняла еще другое значеніе, но это продолжалось только мгновенье. Она отвернулась и сказала что то, обратившись въ дверь вагона.

– Вотъ здсь ваша сестра, – сказалъ Удашевъ, тронувъ рукою Степана Аркадьича.

И въ тоже время онъ въ окн увидалъ старушку въ лиловой шляп съ сдыми буклями и свжимъ старушечьимъ лицомъ – эта была его мать. Опять дама вышла и громко сказала: – Стива, – обращаясь къ брату, и Удашевъ, хотя и видлъ мать, посмотрлъ, какъ просіяло еще боле лицо Карениной и она, дтски радуясь, обхватила рукою локтемъ за шею брата, быстрымъ движеніемъ притянула къ себ и крпко поцловала. Удашевъ улыбнулся радостно. «Какъ славно! Какая энергія! Какъ глупо», сказалъ самъ себ Удашевъ за то, что онъ мгновенье пропустилъ нжный устремленный на него взоръ матери.

– Получилъ телеграмму?

– Вы здоровы, хорошо дохали?

– Прекрасно, благодаря милой Анн Аркадьевн.

Они стояли почти рядомъ.

Анна Аркадьевна подошла еще ближе и, протянувъ старушк маленькую руку безъ колецъ и безъ перчатки (все было необыкновенно просто въ лиц и въ одежд Анны Аркадьевны), – Ну, вотъ вы встртили сына, а я брата, и все прекрасно, – сказала она по французски. – И вс исторіи мои пришли къ концу, а то бы нечего ужъ разсказывать.

– Ну, нтъ милая, – сказала старушка, гадливо отстраняясь отъ проходившей дамы въ блестящей атласной шубк, въ лиловомъ вуал, до неестественно румяныхъ губъ, въ модныхъ лаковыхъ ботинкахъ съ кисточками. – Я бы съ вами объхала вокругъ свта и не соскучилась. Вы одн изъ тхъ милыхъ женщинъ, съ которыми и поговорить и помолчать пріятно. О сын успокойтесь. Все будетъ хорошо, поврьте, – продолжала старушка, – и прекрасно, чтобъ вашъ мужъ поучился ходить за сыномъ. Здравствуйте, милый, – обратилась она къ Степану Аркадьичу, – ваши здоровы? Поцлуйте за меня Долли и Кити. – Кити, – сказала она, подчеркнувъ это слово и взглянувъ на сына. – Мой сынъ, – прибавила она представляя сына Анн Аркадьевн. – И какъ это вы умете быть незнакомы съ тми, съ кмъ надо. Ну, прощайте, прощайте, милая. Дайте поцловать ваше хорошенькое личико.

Анна Аркадьевна пожала руку Удашеву. Онъ ей напомнилъ свое знакомство.

– Какже, я помню. Ваша матушка слишкомъ добра. Я благодаря ей не видла времени. Надюсь васъ видть.

Она говорила это просто, мило, но въ глазахъ ея было больше чмъ обыкновенное вниманіе.[219]

Ея поразила вся фигура Удашева. И поразила пріятно. Она не помнила, видла ли она когда-нибудь такихъ маленькихъ, крпкихъ съ черной щеткой бороды, спокойныхъ и джентельменовъ. Что то особенное было въ немъ.

«А вотъ какіе бываютъ, – сказала она. – Онъ славный, долженъ быть. И что сдлалось съ нимъ?» Онъ вдругъ смшался и покраснлъ и заторопился искать двушку матери.

Къ Анн Аркадьевн тоже подошла ея дьушка въ шляп.

– Ну, Аннушка, ты уже устрой багажъ и прізжай, – сказала она, доставая билетъ, и положила руку на руку брата.