Полное собрание сочинений. Том 27.

Да, но я влюбился, какъ вс влюбляются. Я думалъ, что я самъ. A совсмъ нтъ: это устроили мамаши и портнихи. Мамаши съ катаньями на лодкахъ, портниха съ таліями и т. п.

Заманиванье, ловленіе жениховъ мамашами — вдь это другой, всмъ извстный секретъ. Признаться въ заманиваньи — помилуй Богъ, но вдь на этомъ проходитъ вся жизнь семей съ двицами. И родители и дочери въ запуски другъ передъ другомъ только это и длаютъ, ссорятся, соревнуютъ, хитрятъ, мошенничаютъ. А когда сдлаютъ и пока длаютъ, показываютъ видъ, что это длается само собой. Не могу безъ злобы говорить про это, потому что все отъ этаго.

Ну, вотъ я и женился. Женился какъ вс, то есть сложились извстныя обстоятельства: съ одной стороны, меня поймали, съ другой стороны, я самъ влетлъ, потому что подошло такое время, т. е. по той же самой причин, по которой я случайно сходился и съ другими женщинами. Но разница была въ томъ, что тамъ я ничего о себ не воображалъ хорошаго, а тутъ я за это себя почему то вознесъ до небесъ и почелъ это дло чмъ то необыкновеннымъ и особеннымъ. Въ сущности же я (если откинуть безуміе), я женился затмъ, чтобы избавиться отъ неудобствъ неправильной жизни, имть подъ рукой всегда свою жену, чистую, красивую, молодую.

— Нтъ, ну какже это возможно?

— Да, если бы мн тогда это сказали, я бы убилъ того. Это было совсмъ другое въ моемъ представленіи. Но горькимъ опытомъ я узналъ, что это было ничто иное. Тогда я былъ во всемъ разгар лжи. Но и тогда, я помню, нкоторыя подробности сватьбы оскорбили меня. Я почувствовалъ, что что то не то. Вдь вы помните, что если женятся по домострою, какъ онъ говорилъ, то пуховики, приданое, постель — все это подробности нкотораго законнаго дла, освящаемаго таинствомъ. Но у насъ, когда изъ 10 брачущихся едва ли есть одинъ, который вритъ въ таинство, когда изъ 100 мущинъ едва ли одинъ есть уже не женатый прежде, какое ужасное значеніе получаютъ вс эти подробности: постели, халата, капота, блья, туалета «jeune mari'ee», ^[122]шоколаду. Ложь ложью, а когда до дла, то собачья сватьба и больше ничего. Это немножко оскорбило меня, но ничего, я, какъ и вс, просмотрлъ это, то есть воображалъ себ ложь, a длалъ гнусную правду.

Я женился, и устроилось то, чего я въ дйствительности желалъ, вступая въ бракъ, т. е. нкоторыя удобства жизни, но того, о чемъ я мечталъ, разумется, не было и признака. Я женился для того, чтобы спокойно жить с женою, но пока я не жилъ спокойно съ своей женою, я жилъ съ другими женами, на то время находя это боле удобнымъ, и потому невольно сдлалъ заключеніе о томъ, что другіе люди, не женившіеся, должны смотрть на мою жену, какъ я смотрлъ на другихъ. И тутъ начались мученія ревности, не одной ревности, но гордости оскорбленнаго самолюбія и еще негодованія на покушенія противъ моей законной собственности, купленной мною дорогой цной. Кром того, очень скоро посл моей женитьбы я сдлалъ необыкновенное открытіе о томъ, что жена моя, кром своей любви ко мн, даже, какъ мн казалось, въ протипоположность этой любви, имла свои чувства, привычки, то, что называютъ убжденіями, и еще больше неожиданное открытіе (столь же неожиданное и оскорбительное для меня, какъ и то, что она храпла), что она сердилась и, когда сердилась, говорила очень ядовитыя мн вещи. Тутъ же она забеременила, начались капризы и ссоры. Я служилъ тогда предводителемъ. На създъ прізжалъ къ намъ товарищъ прокурора, который повадился здить. И у меня началась ревность.