Полное собрание сочинений. Том 3. Рассказы, очерки (1896-1897)

Интересно, что в оценке Коновалова народническая критика нередко смыкалась не только с либерально-буржуазной, но и с охранительно-реакционной. Вслед за Михайловским в сознательном искажении жизненной правды Горького упрекали респектабельно-буржуазные «Русские ведомости» и солидный умеренно-либеральный «Вестник Европы», и не скрывавшие своего консерватизма «Московские ведомости». А. Басаргин (А. И. Введенский) анализировал рассказ «Коновалов» в статье с характерным заглавием «Тоскующий талант». Он сравнил Коновалова с героями горьковских рассказов «Тоска» и «Супруги Орловы». «Тип Коновалова, очевидно, задуман шире и глубже, чем тип Тихона Павловича и Гришки Орлова. У Тихона Павловича тоска временная, налетная: тронули — он поднялся из грязи, увидел, что в грязи запачкан, и закручинился, затосковал, а потом опять шлепнулся в грязь, и тоска прошла. Гришка тоскует как-то как бы одною стороной своего существа: его тоска есть жажда отлички, простора для размаха сил <…> Коновалов же тоскует, так сказать, всем существом. Его тоска нечто вроде того, что называют мировою скорбью: жизнь должна иметь смысл и цель, а вот он, Коновалов, никак ее найти не может и вовсе к отысканию ее непригоден» («Московские ведомости». 1898, № 279, 10 октября).

Вульгаризируя идейный смысл рассказа, реакционер Н. Я. Стечькин писал, что Коновалов — это «заболтавшийся забулдыга, который первый находит, что против него необходимо принять строгие меры и особые законы…» (Н. Я.н. Максим Горький. Его творчество и его значение в истории русской словесности и в жизни русского общества. СПб., 1904, стр. 23).

Подобная мысль выражена в статье Е. А. Ляцкого «Максим Горький и его рассказы». О героях Горького здесь сказано: «Это народ особый, отверженный или, точнее, сам себя отвергнувший от своих собратьев, хищный, озлобленный бессмысленной злобой голодного волка, по-волчьи рассуждающий и думающий <…> это сила тоскующая, неудовлетворенная, темная, словом, безрадостная и холодная. Типичный представитель такой силы — Коновалов…» («Вестник Европы», 1901, № 11, стр. 292–293).

В статье М. А. Протопопова «Пропадающие силы» доказывалось, что «теоретические воззрения г. Горького, очевидно, находятся в весьма плачевном состоянии» («Русская мысль», 1899, № 6, стр. 194). По уверению Протопопова, герои Горького исповедуют принципы «всё дозволено» и «нет законов иных, разве во мне» (там же, 1900, № 3, стр. 38, 39).

М. О. Меньшиков в статье «Вожди народные» причислил Коновалова к «отбросам общества», способным лишь на гниение. «Коноваловы — вовсе не сила, и сами сознают это, — писал он. — Те, кто почестнее из босяков, понимают это, и, может быть, это сознание полного банкротства — самая трагическая черта этих людей» («Книжки „Недели“», 1900, № 10, стр. 233).

Пытаясь выяснить причину «озверения» Коновалова, критик Н. М. Боголюбов во всем винил не социальную среду, а «чисто психологический фактор» — пьянство и относил Коновалова к типу «неспособных к труду людей и в то же время занимающихся исканием смысла жизни и самобичеванием <…>» (Н.в. Герои М. Горького и их мировоззрение. Харьков, 1906, стр. 11). По мнению Боголюбова, Коновалов — комедиант, нуждающийся в том, чтобы его решительно «поставили на место». «Ему требуется такой порядок жизни, который бы давал ему место или оправдывал его именно как беспорядок, его как босяка, пьяницу и тронутого человека» (там же, стр. 11–12).

Еще более резок в критике Коновалова Павел Руфимский. Называя себя врачом, охраняющим общество от разрушительных «нравственных микробов», Руфимский именует горьковского героя зловредной общественной язвой; в уста Коновалова, говорит он, автор вкладывает «„откровение разрушения“, к его рукам протягивает факел анархии, уничтожения всего, чем жили, во что верили, чему служили, для чего работали ряды поколений» (П.й. Основные мотивы творчества Максима Горького. Казань, 1908, стр. 17). Руфимский уверяет читателей: «Это — люди, может быть, разнузданного, но потому-то и привлекательного „культа“ свободы <…> в лице их новый класс, новое сословие — пролетариат <…> заявляет о своей стихийной жажде к освобождению от старого; они полны ненависти к старому строю, к прежнему обществу и государству, и они достаточно сильны, чтобы разрушить это старое» (там же, стр. 19).