Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Несмотря однако же на то, что книга Vinet не иметъ ни основанія, ни возможной примнительности, — въ ней есть много прекраснаго, много мыслей свтлыхъ, много замчаній врныхъ, много сердечныхъ, драгоцнныхъ словъ, и ея чтеніе очень пріятно и, можетъбыть, не безполезно возбуждаетъ потребность яснаго сознанія объ этомъ вопрос въ читател православномъ. Ибо вопросъ этотъ въ православной церкви не иметъ того логическаго опредлительнаго отвта, какой онъ получилъ на Запад отъ соединенія власти духовной и свтской въ одномъ лиц. Тамъ изъ этого обстоятельства произошла цлая система политическихъ отношеній государствъ, которая взошла въ богословскую догматику, какъ часть ея. Тамъ церковь была видимымъ основаніемъ и постоянно видимою поддержкою мірской власти и во вс отрасли мірскаго управленія взошла какъ одинъ изъ его видимыхъ элементовъ. Точно такое же вещественное господство обнаружила Латинская церковь и въ области науки. Вмсто того, чтобы духовно проникнуть самое мышленіе человческое, самый корень его мышленія, она выводила изъ своего ученія видимыя, буквальныя положенія и навязывала ихъ наук. Галилей, отрекающійся отъ своей системы, и Генрихъ IV, исполняющій эпитимію, выражаютъ одинъ смыслъ церковнаго преобладанія. Оттого реформація, отдливъ церковь отъ римства, одинаково разорвала связь какъ между правительствомъ и церковью, такъ и между наукою свтскою и богословіемъ. И въ обихъ сферахъ послдствія были одинаковы. Какъ скоро духовное начало перестало господствовать надъ свтскимъ, такъ свтское стало господствовать надъ духовнымъ. Церкви протестантскія очутились подъ распоряженіемъ свтскихъ правительствъ, и богословія протестантскія сдлались выводомъ изъ философскихъ системъ. Ибо государство совершенно безотносительное къ церкви такъ же невозможно, какъ и философія совершенно безотносительная — къ ученію вры. Если вещество не повинуется духу, то не можетъ оставаться въ равныхъ правахъ, но неизбжно должно взять верхъ. Примръ Американскихъ Штатовъ, который приводитъ Vinet, ничего не доказываетъ. Это не государство, а случайное совокупленіе нсколькихъ разнородныхъ массъ, безпрестанно готовыхъ распасться. Они держатся только тмъ что не пришли къ самосознанію. Какъ скоро самосознаніе проникнетъ ихъ отъ сердца въ части и отъ частей въ сердце, такъ они разлетятся на множество кусковъ. Между тмъ теперь правительство въ нихъ не можетъ захватить власть надъ религіей потому, что у нихъ нтъ одной религіи. Взаимное противорчіе многихъ религій составляетъ условіе ихъ независимости. Но еслибы народъ, въ какомъ бы то ни было государств, имлъ какую-нибудь одну вру, то невозможно предположить, чтобъ эта вра не опредлила — посредственно или непосредственно — своихъ отношеній къ государству и не требовала бы отъ него извстныхъ отношеній къ себ. Единство въ образ мыслей не можетъ не требовать единства въ образ дйствій. Одинаковая вра требуетъ одинаковыхъ нравовъ, одинаковой системы всхъ отношеній — семейныхъ и общественныхъ. Правильно ли будетъ то устройство государственное, которое не будетъ прямымъ слдствіемъ этой системы междугражданской? Или правительство, которое будетъ стснять выраженіе всенародныхъ убжденій, подъ предлогомъ, что это выраженіе можетъ быть оскорбительно для какихъ-нибудь убжденій иностранныхъ? Или которое само будетъ оскорблять убжденія народныя своими устройствами, составляемыми въ дух иноземныхъ убжденій, наприм. правительство магометанскаго народа, которое будетъ требовать отъ войска употребленія вина для куражу? Или когда оно позволитъ безнаказанно другимъ сектамъ оскорблять нравы своего народа явнымъ исполненіемъ обычаевъ противорчащихъ всеобщимъ убжденіямъ, наприм. въ государств христіанскомъ публичныя вакханаліи язычества, или публичныя насмшки надъ врою и нравами народа? Или распространеніе соблазнительныхъ книгъ? Или должно ли правительство, говоря вообще, обращать какое-нибудь вниманіе на нравственныя понятія своего народа? Должны ли законы отстранять то, что мшаетъ свободному выраженію нравственныхъ понятій или удалять то, что стремится ихъ оскорбить или разрушить? Соединенные Штаты, говоритъ авторъ, не имютъ законовъ, которые бы охраняли общественную нравственность или общественныя убжденія. Но за то тамъ общественныя убжденія, въ каждомъ особенномъ штат, охраняются беззаконно, особеннымъ общественнымъ своеволіемъ, которое, кажется, не лучше закона, котораго боится авторъ. Противъ оскорбителей ихъ убжденій толпа дйствуетъ самоуправно и безнаказанно. Если такой безпорядокъ входитъ въ общій порядокъ вещей, то легче ли онъ отъ того, что производится не по закону, а безъ закона?