Полное собрание творений. Том II. Письма

Подойти к рассмотрению этого вопроса нам нужно, опираясь на тот факт, что Синезий был человеком исключительной верности. Вся переписка мыслителя, на четыре пятых состоящая из личных писем, ярчайшее тому подтверждение. О культе дружбы, естественно предполагающем верность, у Синезия мы уже говорили. Нужно сказать также и о преданности мыслителя своей семье, своим землякам – помещикам, коллегам по птолемаидской курии (напомним, что четвертая часть сохранившихся писем – это рекомендации-ходатайства); наконец, верность своим философским убеждениям и образу жизни. Мотив верности и заботы проходит красной нитью через всю переписку Синезия и может быть иллюстрирован десятками мест. В то же время мы не находим у Синезия ни единого фрагмента, позволяющего проиллюстрировать его верность царствующей династии. Даже речь о царстве не позволяет рассмотреть себя в этом качестве. Отсюда следует, что монархия – и как государственное устройство, и как, если угодно, идея – занимали в его душе весьма скромное место. Монарх для Синезия – это субъект только общегосударственной и никакой другой деятельности. В этом смысл империализма Синезия – в отличие от монархизма в полном смысле этого слова.

Для рассудка есть время войны и время мира, ум же знает, что всякое государство постоянно находится в состоянии войны, даже когда речь не идет о войне армиями и фронтами – тот же философ, который сказал самые сильные слова о миродержащем Уме-Логосе, сказал лучше всего и о войне как универсальном принципе; каждое государство представляет собой в первую очередь армию, а императорский двор – военный лагерь. В этом и только в этом смысле государству требуется монарх. Это и много и мало, но это определенно не всё.

То же самое государство-армия, будучи взято в отношении себя, постоянно находится в состоянии мира, а потому императорский принцип власти здесь неуместен. Одна голова хорошо, а две хуже – так обстоят дела для коллектива в любой экстремальной ситуации. Напротив, в мирное время, когда жизнь дает время обдумать, – две головы лучше. Государство в своей обращенности в себя есть Сенат, т. е. аристократия – власть лучших. Что же подлежит ведению Сената, «друзей царских» или как бы еще ни называть эту страту? – Назначение глав провинций и величины налогов, необходимых на содержание армии (включая императора), а отсюда и торговый регламент и т. п. Дело не в том, что император не может заниматься всем сразу, но в том – что в таких делах монархический способ правления столь же неуместен, сколь и аристократический в армии. И, действительно, мы не находим у Синезия ни единого прошения на высочайшее имя, пусть даже только адресованного таким образом. Все вопросы, связанные с назначением и социальной справедливостью, Синезий находит нужным решать через своих высокопоставленных друзей. Император как последняя инстанция для апелляции по гражданскому делу– мотив, широко представленный как на римской, так и на русской почве, – Синезию совершенно чужд.

Вполне ясно, что тот же самый круг людей, который есть армия и сенат (или, если угодно, обоз, интендантская часть армии), есть в то же время гражданское общество – ибо очевидно, что вопрос выживания, хотя и является наиболее актуальным и трудоемким для человека, отнюдь не исчерпывает всего предлежащего человеку. Те же самые люди, которые составляют армию и сенат – насколько они заняты религией и теснейшим образом связанным с ней искусством, а также производными от этих двух вопросами устроения быта общественного, – есть гражданское общество, которое должно управляться демократически. Мы не пытаемся сейчас утверждать ни того, что жизнь поздней империи сколько-то значительно напоминала государственное устройство, соответствующее холической монархии души, ни того, что Синезий ясно отдавал себе отчет в выстраиваемой нами здесь теории: мы строим новую теорию, связывая воедино теоретические положения, которые мы находим у мыслителя, и его практические шаги. Таким образом, мы видим, что, с одной стороны, демократическое событие огромной политической значимости – антиготское восстание 400 г. – не получает у Синезия осмысления как деяние народное. А с другой – практика избрания епископов в пентапольской церкви имеет во времена Синезия еще вполне демократический и полисный характер, и с этим демократическим принципом в церковным делах Синезий не спорит, хотя и ставит его не слишком высоко. Так вот – в свете практических установок Синезия – сквозь позднеимперский хаос просматривается идеальная структура общества.