Польша или Русь? Литва в составе Российской империи

Однако труднее всего оказалось ввести преподавание еврейского Закона Божьего в общие учебные заведения, в первую очередь гимназии. В понимании чиновников Северо-Западного края преподавание этого предмета мыслилось в первую очередь на русском языке. Как уже отмечалось, с начала XIX века российское правительство стремилось привлечь еврейскую молодежь в общеобразовательные учебные заведения, чтобы хотя бы часть евреев получила «европейское» образование и не попала под влияние талмудического воспитания, в котором, по мнению властей, крылись корни еврейского «фанатизма». В 1860-х годах число еврейских учеников в общих учебных заведениях Северо-Западного края начало расти, и все чаще их родители стали обращаться в учебное ведомство с просьбами о введении наряду с христианским также и еврейского Закона Божьего, при этом часто указывалось, что этот предмет должен преподаваться на русском языке[979]. Просители иногда ссылались на распоряжение Министерства народного просвещения от 13 января 1862 года, которым была признана возможность назначать учителей еврейской веры в гимназии и уездные училища Киевского учебного округа, в которых будет обучаться не менее 15 учеников-евреев[980]. И действительно, в первой половине 1860-х годов еврейский Закон Божий был введен в гимназии этого учебного округа[981]. Власти надеялись, что таким образом удастся привлечь больше еврейских детей в общие учебные заведения.

Некоторые чиновники Северо-Западного края были озабочены не только введением этого предмета в общие учебные заведения, но и преподаванием его на русском языке. Уже в ноябре 1863 года по инициативе ковенского директора училищ И. Я. Шульгина с одобрения попечителя А. П. Ширинского-Шихматова, не ожидая мнения Министерства народного просвещения, в ковенской мужской гимназии, где обучалось 60 евреев, были введены уроки еврейского Закона Божьего на русском языке. Кажется, И. Я. Шульгин воспринимал это нововведение не столько как самоцель, хотя, конечно, распространение русского языка среди еврейской молодежи было тоже важным аспектом, но как меру, которая поможет сделать то же самое и с преподаванием Закона Божьего христианских исповеданий, в первую очередь, конечно, католического: «Это обстоятельство может впоследствии послужить примером и для преподавания Закона Божьего других исповеданий, и русский язык чрез то получил бы самый обширный круг действий в здешнем крае, вытеснив собою мало-помалу все враждебные ему элементы». Но этот эксперимент продолжался недолго: министр народного просвещения А. В. Головнин, не возражая против этого нововведения, велел руководствоваться программой, утвержденной Раввинской комиссией, где было указано, что этот предмет должен преподаваться на немецком языке. И. Я. Шульгин немедленно решил прекратить преподавание еврейского Закона Божьего[982]. Видимо, решение было продиктовано представлением о том, что в училище не место преподаванию любого предмета на немецком языке.

Впоследствии в 1860-х годах вопрос о введении еврейского Закона Божьего как в гимназиях, так и в других общих учебных заведениях не раз поднимался в Виленском учебном округе, в том числе в Комиссии об улучшении быта евреев[983], но в начале 1869 года из Санкт-Петербурга пришел ответ, что «ввиду предстоящего преобразования по еврейским училищам» такое разрешение не будет дано[984]. Разрешение на преподавание еврейского Закона Божьего в средних учебных заведениях Виленского учебного округа было получено только в 1880 году[985].

Итак, введение русского языка при преподавании «еврейских предметов», а также и в богослужение вместе с изданием необходимых религиозных книг на «отечественном языке» должно было, как и в случае с другими «иностранными исповеданиями», способствовать распространению русского языка. Как уже отмечалось выше, некоторые местные чиновники надеялись, что в еврейской среде русский язык займет место семейного языка быстрее, чем у других «инородцев», например литовцев. В то же время более быстрому и решительному введению русского языка в религиозную жизнь евреев, как уже отмечалось, препятствовало опасение, что религиозные еврейские книги на русском языке могут «совращать» православных[986]. Такие опасения, по нашим данным, разделяло довольно немногочисленное число чиновников и часть православного духовенства. Их было намного меньше по сравнению с числом чиновников и духовных лиц, опасавшихся влияния католиков. Русский язык в синагогах в этом отношении был совсем неопасным. Но религиозные еврейские книги, прежде всего Библия, несли с собой гораздо больше опасностей, особенно если речь шла о крестьянской среде.