Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима

XIII пленум ЦК ПОРП, где первый секретарь громил ревизионистов, казалось бы, должен был окончательно задушить любое недовольство в творческой среде, однако произошло иное. 17–18 января 1964 г. в Варшаве было созвано расширенное заседание Главного правления СПЛ. По данным Службы безопасности, о его созыве ходатайствовала «группа „Европы“», хотя официальная инициатива исходила от Я. Ивашкевича. Судя по всему, оппозиция воспринимала это собрание как решительную схватку и тщательно готовилась к нему: в конце декабря и в первой половине января участники писательской «фронды» провели две неформальные встречи, где обговорили тактику действий[279]. На расширенном пленуме главного правления СПЛ они подвергли разносу его членов и обрушились с гневными речами на цензуру. На заседании присутствовало до 200 человек, съехавшихся со всей Польши. Многие выступавшие остро критиковали работу правления, действия цензуры и всю культурную политику партии. В этой связи не раз вспоминалось упразднение «Новы культуры» и «Пшеглёнда культурального» и создание на их базе «Культуры» — этого «худшего из всех возможных журналов», по выражению Слонимского, поскольку он «действует под охраной цензуры… и с ним нельзя полемизировать»[280]. Несмотря на то, что такие взгляды получили отпор со стороны лояльных партии писателей, в целом, как подытожили авторы информационной записки для СБ, «нынешний пленум… не сильно отличался от съезда писателей во Вроцлаве»[281]. По окончании собрания оппозиция продолжала проводить неофициальные встречи, где среди прочего обсуждалась возможность создания «блока самообороны» для защиты польской культуры[282]. 5 февраля 1964 г. прошло общее собрание варшавского отделения СПЛ, где снова поднимался вопрос о недостатке бумаги и бесцеремонном вмешательстве цензуры в творческий процесс. 24 февраля в Варшаве без согласия большинства правления прошла встреча «писательского актива» для выработки общей позиции по вопросу создания взамен распущенных еженедельников нового журнала и обращения с этим требованием к власти (причем с такой инициативой выходили также писатели, стоявшие далеко от оппозиции)[283].

Наконец, 14 марта 1964 г. грянул гром. Тридцать четыре заслуженных представителя польской науки и культуры направили письмо на имя премьер-министра Ю. Циранкевича, в котором заявляли: «Ограничение количества бумаги на издание книг и журналов, а также ужесточение цензуры создают угрожающую ситуацию для развития национальной культуры. Мы, нижеподписавшиеся, признавая наличие общественного мнения, права на критику, свободную дискуссию и правдивую информацию необходимым элементом прогресса, двигаемые гражданской заботой, требуем изменения культурной политики в духе прав, гарантированных конституцией польского государства и сообразных с благом нации»[284]. Текст «Письма 34-х», по данным Службы безопасности, был составлен Слонимским и Липским. Они же собирали подписи под ним[285]. 17 марта органы госбезопасности установили наблюдение за Слонимским, Липским, Анджеевским, Ясеницей и бывшим эмигрантским писателем М. Ваньковичем[286]. После того, как Липский был задержан на 48 часов, а в его квартире был произведен обыск, Ясеница немедленно снесся с правлением СПЛ, требуя вмешаться в ситуацию[287].

Две недели власть делала вид, что не знает ни о каком письме. Между тем сведения о нем просочились за рубеж, и вскоре его содержание огласило радио «Свободная Европа». В литературном сообществе начали шириться комментарии относительно такого шага писателей и ученых. Поняв, что шила в мешке не утаишь, власть перешла к действиям. На всех подписантов обрушились репрессии, им запретили печататься, выступать в СМИ и выезжать за границу. В начале апреля М. Ванькович разослал своим знакомым послания с описанием репрессий, которые постигли подписантов «Письма 34-х», а затем отправил такое же письмо в американское посольство[288]. Кроме того, он выслал протест в редакцию варшавской «Культуры», указывая, что акция 34-х является борьбой за свободу творчества, а не борьбой с Народной Польшей[289].