Польская Сибириада

— Это война, сынок… Там всякое бывает.

И только тут мальчишка вдруг осознал, что именно может случиться с отцом на войне. Он же видел, сколько «похоронок» приходит с фронта. Вспомнился раненый солдат Брода, который в Тулуне бросился под поезд. Они возвращались из деревни на хутор.

— Я понимаю, Сташек, почему ты так обрадовался. Ты думаешь, я не рад? Ведь только так Польша становится ближе к нам. Помнишь, что я всегда говорил: будет наша Польша! Что бы не произошло! И она будет, сынок, будет! И ради нее нужно идти на войну. Только как вы тут без меня справитесь? Это меня больше всего тревожит. Если бы мама была жива… Тадек еще такой маленький…

— Папочка, не бойся, мы справимся, вот увидишь. Я уже работаю, деньги зарабатываю, молоко буду каждый день ему приносить.

— Ой, сынок, сынок, хороший ты у меня парень. Помнишь, Сташек, что я тебе недавно ночью про Польшу говорил?

— Помню.

Отец остановился, нашел поваленное дерево возле тропинки.

— Присядем на минутку, сынок, не знаю, сможем ли мы потом вот так, только вдвоем, поговорить. Я иду на войну, потому что так надо. Если Бог даст, и я останусь жив, заберу вас в Польшу, и мы снова будем вместе. Я вас везде найду. А если, не дай Бог, со мной что-нибудь случится, я только на тебя, сынок, рассчитываю: ты обязан вернуться в Польшу и привезти с собой брата. Только там ваше место, ваш дом. На Подолье не возвращайся. Там у нас никого нет. Если доберешься до Польши, езжай сразу к бабушке с дедушкой в Калиновую. Найдешь, сынок?

— Найду, папа. Я все помню. И бабушку с дедушкой. И Калиновую… Но ты вернешься к нам с войны, обязательно вернешься!

— Бог даст! И еще одно, Сташек. Держись вместе с Броней. Это умная добрая женщина. А вместе всегда легче. Я знаю, что мамы она вам не заменит. Ей тоже будет с вами трудно. Мы не венчаны, она поверила моему честному слову. Постарайся ее понять, помоги, если надо. Я буду вам писать, сынок… Ну, что, сын, договорились?

— Да, отец.

— Ну, давай руку.

И отец впервые пожал Сташеку руку, как взрослому мужчине.

В последнюю ночь на Волчьем хуторе никто не сомкнул глаз. Сташек задремал под утро, вскочил, испугавшись, что опоздал на выгон. Торопливо оделся. Отец уже не спал, стоял и смотрел в окно. Броня хлопотала у печи. Только маленький Тадек смачно посапывал. Сташеку хотелось плакать, это были его последние минуты с отцом. Погонят они стадо на дальнее пастбище, и он отца больше не увидит. Он стыдился своих слез и постарался как можно скорее убежать из дому. Успел только схватить бутылку для молока.

— Ну, я побежал…

— Беги, сынок! И помни, что я тебе вчера говорил!

Отец отвернулся к окну, голос прозвучал неестественно, хрипловато. В полумраке не было видно лица. Сташек выскочил во двор и захлопнул за собой дверь. За окном еще раз мелькнул силуэт отца… И только теперь, на бегу, Сташек расплакался. И не стыдился своих слез — вокруг никого, кроме шелестящих листвой деревьев. Когда он, уже опаздывая, прибежал к коровнику, бабы заканчивали утреннюю дойку. Дед Митрич отгонял огромного быка, неизвестно почему названного Ласточкой, который напирал рогами на ворота.

— Ишь ты, как торопится, нахальная скотина. Открывай ворота, Сташек, выгоняем.

— Дедушка, а куда мы сегодня погоним?

— Туман низко садится, жарко будет… Думаю, на Три поляны гнать надо, чтоб нам слепни с самого утра скотину не искусали.

— Дедушка, а может, сегодня у дороги попасем?

— А в дождь где пасти будем? Да у дороги и трава еще не подросла.

— Дедушка, пожалуйста, давай сегодня возле дороги попасем.

— Что ты уперся с этой дорогой? Погнали на Три поляны.

Тут подошла Дарья с полным ведерком парного молока.

— Ну, что тут непонятного, деда? Ты забыл, что поляки сегодня на войну идут? Ой, тугодум ты, Митрич, вот что я тебе скажу! Давай бутылку, Сташек.

Сташек вытащил пробку из бутылки. Дарья подняла ведерко, сдула пену, и теплое молоко заполнило зеленоватое стекло.

— Спасибо, Дарья.

— Пей на здоровье.

Митрич подсунул Дарье котелок.

— Ну и мне заодно плесни немного.

— Водицы попей, дед! Коряга черствая! В такой день мальчишку не пожалеет. У него отец на фронт идет, а этот старый хрыч…

Митрич отдернул котелок, хотя Дарья уже наливала молоко.

— Тьфу, зараза! И как твой паршивый язык в горле не застрянет?! Подавись ты своим молоком! Погнали, Сташек. Шире ворота открывай. Открывай!

В широко распахнутые ворота ринулось гуртом мычащее стадо. Митрич огрел кнутом Ласточку, и бык послушно повел стадо влево. Сташек понял, что сегодня утром они будут пасти стадо возле дороги.

Стадо паслось как никогда спокойно. Туман дымился в долине Золотушки, клубами оседал в тайге. Красное солнце выкатилось из-за верхушек сосен. Сташек стоял, опершись на ствол старой лиственницы, и смотрел на дорогу. Подводы с отъезжающими на фронт поляками появились неожиданно.