Польская Сибириада

А случилось все это в тихий погожий вечер, солнце только что село, но сумерки еще не опустились на землю. Внезапно на востоке, на чистом и безоблачном до тех пор небосклоне стало происходить что-то странное, необыкновенное. Тем, кто первым заметил это явление, казалось, что где-то там далеко огромным пожаром занялась тайга. Но чтоб тайга горела зимой?! Однако это был не пожар. То, что они увидели, разыгрывалось высоко в небе. И с каждой минутой все выше. Людям казалось, что само небо горело от горизонта до горизонта! Чистое и безоблачное до сих пор, оно вдруг затянулось клубящейся, похожей на языки пламени, желтизной. Цвета мгновенно менялись. Из огромных, трепещущих языков пламени вдруг стали взлетать светящиеся ракеты, которые мгновенно превращались в широкие цветные полосы, так что создавалось впечатление, будто кто-то там на небе то распрямлял радугу, то вдруг ставил ее на попа. Потом все снова заклубилось, как будто кто-то крутил по небу огромные рисунки, и от этого мелькания у наблюдающих внизу людей кружилась голова.

Все как один выскочили из бараков. Люди в тревожной тишине таращили глаза в небо. Чудо из чудес!

— Конец света, как пить дать, — безапелляционно заявила бабка Шайна и пала на колени, где стояла. — Люди, молитесь, приходит конец нашим земным скитаниям. «К твоей защите прибегаем, Святая Матерь Божия…»

Старухи поспешно крестились и присоединялись к Шайне. Мужчины не знали, на что решиться. Тишину взорвал всеобщий гвалт. В этой круговерти мало кто услышал пана Бжозовского, учителя-пенсионера из гимназии в Черткове:

— Какой там конец света? Что за глупости. Это же полярное сияние! Природное явление в Польше почти неизвестное, но тут, в Сибири полярное сияние иногда случается. Появится, исчезнет и ничем ни нам, ни миру не грозит. А своим чередом, какая же красота! Какая необыкновенная сила в этой природе! Какая энергия будущего! Какой там конец света! Обычное полярное сияние!..

Бабка Шайна неохотно поднялась с колен, но не дала себя переубедить.

— Сияние, сияние, а как же! Говорю вам, люди, это какой-то знак Бог дал!

— Что-то в этом есть. Старики говорят, что в старые времена, когда на небе появлялись такие странные знаки, потом сразу или война случалась, или мор, чума по всему миру прокатывалась.

— А я вам, мужики, говорю, что бабка права, наверняка знак какой-то, только мы его прочесть не умеем.

— Не говори глупостей! Кто нам будет знаки подавать?

— Сейчас скажу. На востоке началось?

— Ну, на востоке.

— А раз на востоке, значит японцы нам знаки подают, больше некому. Вот так!

— А пошел бы ты со своими японцами.

— А я вам говорю, что японцы! Письмо у них другое, вот мы и не понимаем. Видишь, какие зигзаги на небе выписывают?

— Ты смеешься, а бабка говорит, что она Богоматерь ясно видела. Владычицу небесную Польши в короне…

— Бабка Шайна всегда что-нибудь увидит, но чтоб еще этот… японцами мозги морочил…

6

Лед на Бирюсе тронулся ночью. Жителей бараков разбудил глухой гул, похожий на далекие пушечные выстрелы. А любопытным, сорвавшимся с нар и выбежавшим на улицу гул от реки показался похожим на грохот тяжело груженного состава. Слышны были треск, скрежет, как будто вдали ломались могучие старые деревья или со скал осыпалась лавина камней.

— Люди! Бирюса пошла!

— Лед тронулся!

Много времени утекло, прежде чем с Бирюсы сошел весь лед, опала большая вода и река вернулась в свое прежнее русло. Вода в реке все еще была высокой, мутной, полной плавающих камышей и сосновой коры. А в старице, куда добралось весеннее половодье, еще долго торчали из под ила вырванные с корнем деревья, песчаные наносы чередовались с высыхающими озерцами, оставшимися от разлива, в которых билась оставленная здесь течением рыба, плавала густая взвесь жабьей икры.

Ребетня ватагой отправлялась на ловлю рыбы, на сбор щавеля на лужайках. Однажды они наткнулись на небольшое, поросшее молодым камышом озерко. На гладкой водной поверхности, над которой носились тучи комаров и мошек, то и дело появлялась рыбья голова. Рыбы ловили насекомых или жадно хватали ртом воздух. Озерко оказалось мелким и илистым, оно буквально кишело золотисто-коричневыми карасями! Радости от удачной ловли было много, пользы меньше — бедные карасики были такими тощими, что от них осталась только золотистая чешуя и кости. Костлявые караси помимо всего прочего воняли болотом, но подсоленные, запеченные на углях были проглочены мгновенно вместе с косточками. И с большим аппетитом…

Когда Долина возвращался с работы, сыновья уже ждали его в бараке.

— Ну, как там сегодня?

— Нормально, папа, — отвечал Сташек, а маленький Тадек усердно ему поддакивал.

— Ну, может, поедим? Есть там что, Сташек?

По этому сигналу Сташек доставал сверток с дневной порцией хлеба и подавал отцу. С тех пор, как умерла мама, отец всегда делил хлеб на равные порции, какую себе, такую и сыновьям.