Польские трупы

В вестибюле больницы было дикое столпотворение. Он поднялся на лифте на седьмой этаж и повернул направо в ортопедическое отделение. Дверь была открыта. Какая-то медсестра, розовощекая блондинка, сделала ему замечание, что он без бахил. Дыдух проникновенно посмотрел ей в глаза и низким голосом спросил, где можно найти доктора Огородика. Безупречно белая сорочка под двубортным темно-серым пиджаком и неяркий фиолетовый галстук, а также сумка из мягкой телячьей кожи, оттягивающая плечо, сделали свое. Медсестра проводила его несколько метров до ординаторской, и Дыдуху показалось, что, закрывая за собой дверь, он услышал за спиной вздох.

Доктор Огородик был маленький, нервный, с жидкими, сальными волосами, в нейлоновой рубашке и с руками пианиста. Он окинул посетителя враждебным взглядом и встал с дивана.

— Я сейчас ухожу.

— Да, знаю. Простите, доктор, но у знакомого, который мне вас рекомендовал, не было номера вашего телефона, вы принимаете его в частном кабинете, я туда звонил, но мне сказали, что вы заканчиваете в два часа в больнице и у себя будете в четыре, а я не могу ждать, а вы, доктор, вроде бы виртуоз, гений.

Коротышка поправил волосы.

— А что случилось? — спросил он деловито. — Садитесь, пожалуйста.

— Меня зовут Болеслав Врал, такая у меня, хе-хе, фамилия, редкая и, скажем так, курьезная, и мне срочно нужен совет хирурга.

Огородик улыбнулся, обнажив мелкие желтые зубки.

— Так вот, — продолжил Дыдух, — кое-кто очень вами недоволен, доктор.

— Что?!

— Недоволен, скажем так.

Врач подошел к двери и, приоткрыв ее, выглянул на всякий случай в коридор.

Потом повернул ключ в замке.

— Зачем же сюда-то было приходить?

— Я иду, куда приказывают, — многозначительно произнес Иосиф Мария Дыдух и подивился своей гениальности. Когда утром он осознал, что фамилия врача со «скорой», засвидетельствовавшего смерть, ему небезызвестна, он довольно долго рылся в записях и документах, пока не напал на заинтересовавший его след. Позже он целый час беседовал по телефону с несколькими людьми и кое-что разузнал об Огородике — ничего конкретного, одни сплетни, но и этого должно было хватить. — Где деньги?

— Я еще не всё продал.

— Э-э-э, пан доктор, это меня зовут Врал.

— Не желаю знать, как вас зовут. У меня еще осталось пакетиков тридцать. Клянусь.

Дыдуху не понравилось, как ведет себя этот тип. Очень уж был спокоен.

— Кроме того, — коротышка подбоченился, — мы же договорились: я делаю свое, а ваши здесь не рисуются, так всегда и было, а теперь вы сюда являетесь… и с какой стати?

— Фигурально выражаясь, чтобы нести весть миру. — Дыдух вытащил из сумки пистолет и положил себе на колени. — Кое-кому не нравится, когда им подкладывают свинью.

— Вы что, стебанулись? — Доктор Огородик совсем успокоился. — Хотите убить курицу, которая несет золотые яйца? Что это? Что за цирк? Я же говорю, что на сторону не хожу, мы с вами сотрудничаем, и все довольны, нет разве?

— То-то и оно. Уважаемый доктор утверждает, что не крутит дела на стороне, а тут выясняется, скажем так, что крутит. На других работает.

Коротышка гаденько хохотнул.

— А конкретно?

— Вы, пан доктор, — пистолет, как угрызение совести, давил на колени Дыдуха, и детектив снова почувствовал себя омерзительно, — помогли доминиканцам завуалировать преступление. За деньги констатировали естественную смерть. Фу!

— Палёна кура! Ну что вы ко всякой херне цепляетесь? Бросьте. — Огородик, казалось, повеселел, Дыдух тоже улыбнулся — грустно.

— Если я не узнаю всех подробностей этого дела, то мне придется, скажем так, уважаемый доктор, вас пристрелить. — Он поднял пистолет и взвел затвор. Тут что-то наконец начало доходить до врача — он посерьезнел. Потенциальные жертвы не любят этот звук, особенно если раньше его уже слышали.

— Ладно, это уже не смешно. Старичок сидел в кресле. Приблизительно полчаса как отдал концы. Одежда была кое-где порвана, но мне сказали, что его пытались реанимировать. Есть некоторые следы, но вам это мало что скажет…

— Поподробнее, пожалуйста.

— Ну, признаки алкоголизма на лице. Расширенные сосудики на носу и на щеках. Желтая кожа и конъюнктивы. Опухшие веки, пятна на руках и ногах, почти полное отсутствие мышц, кожа да кости, а живот большой, раздавшийся в стороны… ну и прочее. Классические посмертные симптомы злоупотребления. Тем не менее что-то было не так.

— Что было не так?

— Эта порванная сутана…

— Ряса.