Польский бунт

В кармане кафтана лежал заряженный пистолет, который Тадеуш приберегал для себя, но было поздно. Вытащив пленника из лужи, казаки стянули с него сермягу; кошель и часы он отдал сам. Откуда ни возьмись, появился корнет в ярко-красных рейтузах, с белым султаном на каске, с развевающимися черными лентами за спиной, – взмахнул саблей и рубанул безоружного по голове. Костюшко без звука рухнул на землю; корнет успел еще полоснуть его по шее…

– Не убивайте! Это Начальник!

Польский драгун, замертво лежавший на земле, теперь вскочил на ноги. Перепуганные казаки бросились к лошадям; корнета и след простыл. А сюда уже скакал Андриан Денисов, и насупленные его брови предвещали грозу…

…Тревога грызла сердце острыми зубами; муки неизвестности становились нестерпимы. Наконец, в пятом часу вечера в зал зашли казаки с носилками из плащей, закрепленных на пиках. На носилках лежал израненный человек. Немцевич бросился к нему – и разрыдался: Тадеуш!

У Начальника рассечена голова, пробито левое легкое, исколоты бедра… Он был без сознания, но жизнь в нем еще теплилась – зеркало, поднесенное к бледным губам, запотело. Андриан Денисов сам промыл и перевязал ему раны.

Костюшку поместили отдельно от других пленных; Немцевич упросил оставить его рядом. Тадеуш лежал, точно мертвый, а рядом галдели казаки, рассказывая сальные анекдоты и то и дело разражаясь громким смехом. Прикорнув на соломе рядом с Костюшкой, точно мать у постели больного ребенка, Юлиан в большей степени страдал морально, чем физически, хотя смертельно устал за этот день и совсем ничего не ел. Рука тоже болела. Наконец, наступила глухая ночь, свет погасили, и гомон сменился стонами и бредом раненых. К Немцевичу сон не шел. Только на рассвете он смежил отяжелевшие веки, но тут Костюшко очнулся. Открыл глаза, повел ими, не узнавая, увидел Юлиана, спросил:

– Что со мной? Где мы?

– Мы ранены и в плену у москалей, – шепотом пояснил ему Немцевич. – Я с тобой и тебя не покину.

Тадеуш снова закрыл глаза, из уголков их выкатились слезинки.

– Как хорошо иметь в несчастье друга, – прошептал он чуть слышно.

Днем к ним снова пришел Андриан Денисов и привел с собой хирурга, который осмотрел и наново перевязал раны Костюшки.

– Не надобно ли вам чего? Я знаю вас и великому человеку готов сделать всякую помощь.

– Я тоже вас знаю, – спокойно отвечал Тадеуш. – Вы полковник Денисов. Благодарю вас, ничего не надо.

Денисов ушел. Пистолет, вынутый из кармана великого человека, он оставил себе на память – как реликвию.

* * *

Войдя в дом, пан Рудницкий раздраженно хлопнул дверью. Никого! Пана никто не встречает, не раздевает, не подает ему умыться – все слуги роют окопы в Праге! А он должен платить им жалованье! Пся крев!

Жена проворно спустилась по лестнице, с первого взгляда поняла, что муж не в духе, и не стала ни о чем расспрашивать, сказала только, что обед готов, но если он не слишком голоден, они подождут Петруся. Пан Рудницкий буркнул что-то неразборчивое и тяжело потопал по скрипучим ступенькам наверх.

Езус Мария, когда всё это кончится! Надо было еще месяц назад сдать Варшаву пруссакам, так нет же, они все патриоты! Горланить на улицах, ставить виселицы, отлынивать от работы под предлогом военных учений, рыть никому не нужные окопы и грабить почтенных горожан, сколотивших состояние трудом нескольких поколений, – это называется быть патриотом! В стране разруха, торговля в упадке, вчерашние богачи превращены в нищих, а голь голью и осталась, самого нужного достать нельзя – зато свобода! Права человека! Право-то одно – выбирать себе начальников, зато повинностей – по самые ноздри!

Пан Рудницкий содрал с себя куртку, в которой только что сам экзерцировал с карабином, хотел швырнуть ее на пол, но вовремя вспомнил, что подобрать некому, и бросил на стул.

Взгляд зацепился за листок «Правительственной газеты», лежавшей на столе. Кто принес ее сюда? Не иначе Петрусь. Несколько абзацев из воззвания Костюшки отчеркнуты карандашом:

«В неравном бою с превосходящими силами неприятеля вы понесли тяжелейшие утраты, испытали столько бед и мучений, но я должен напомнить, что мы живем в такое время, когда во имя свободы каждый из нас должен принести большие жертвы, когда для достижения всеобщего прочного благосостояния каждый из нас должен пройти через страдания.

Всегда помните, что эти страдания (если так можно назвать жертвы, приносимые Родине) – кратковременны, но как раз ими и будет вымощена дорога к свободе и независимости страны, когда вам будут уготованы вечные дни славы и счастья.