Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Таким образом, избрание Владислава на русский трон король и сенаторы рассчитывали использовать, чтобы решить в пользу Речи Посполитой спор с Россией из-за Смоленска. По их расчетам, избрание Владислава должно было окончательно лишить смольнян надежд на получение помощи из Москвы, и им не оставалось бы ничего другого, как капитулировать перед победителем.

Однако ответ на эти требования, последовавший 14 сентября, надежд не оправдал. Смольняне заявили, что не желают отделяться от Москвы, да и Москва не давала согласия на переход их под власть другого государя. По сведениям перебежчиков, дети боярские, стрельцы и духовенство якобы заявили, что им все равно, жить под властью короля или его сына, «только бы сохранили свою веру и свои права», но возобладала точка зрения посадского «мира», не желавшего отделения Смоленска от России[874].

Трудно сказать, насколько точно эти сообщения отражали расстановку сил в осажденном городе. Существенно то, что в конце концов взяло верх отрицательное отношение к польско-литовским предложениям. М. Б. Шеин и дети боярские на встрече с Л. Сапегой заявили, что решение об отделении Смоленской земли от России не может быть принято без согласия всех московских «чинов», и предложили отложить переговоры до приезда из Москвы «великих» послов[875]. Хотя перебежчики продолжали приносить сведения о том, что дети боярские и стрельцы желают сдать крепость, «не дожидаясь послов», на последующих встречах позиция смольнян осталась прежней. Тогда в королевском лагере решили прибегнуть к угрозам: 30 сентября в город были посланы королевские универсалы с заявлением, что, если город не будет сдан в течение трех дней, король отдаст владения сидящих в осаде детей боярских другим помещикам, присягнувшим королю. Посадским людям король угрожал конфискацией имущества и смертной казнью[876].

Однако и этот шаг не привел к желаемым результатам.

Позиция смольнян все же оставляла властям Речи Посполитой определенную возможность мирным путем добиться своей цели. Поскольку смольняне заявляли, что не могут действовать против желания московских «чинов», то можно было рассчитывать, что они сдадутся, если окажется, что такой шаг соответствует желаниям Москвы. Король и сенаторы рассчитывали, что соответствующих заявлений удастся добиться от «великих» послов, представлявших московские «чины» под Смоленском. Это было главное, чего они рассчитывали добиться на предстоящих переговорах.

Если составитель «Рассуждения» рекомендовал лишь использовать разные предлоги, чтобы затягивать переговоры с «великими» послами, то сенаторы — участники переговоров хотели добиться того, чтобы послы, опираясь на авторитет правительства в Москве, которое жители Смоленска считали законным, убедили смольнян принести присягу Сигизмунду III и согласиться на ввод в Смоленск польско-литовского гарнизона. После этого, подчинив Смоленск своему контролю, королевская армия, выступив против «вора», овладела бы и Северской землей, и к тому времени, когда пришлось бы решать вопрос об условиях, на которых польский кандидат будет управлять Россией, спорные территории были бы закреплены за Речью Посполитой и русское общество было бы поставлено перед совершившимся фактом.

В результате вместо вопроса об условиях, на которых новоизбранный царь Владислав мог бы управлять Россией, главным содержанием переговоров стал вопрос о Смоленске.

Вопрос о том, что жители Смоленска должны принести присягу королю и королевичу, был поставлен уже на второй встрече послов и сенаторов 17 октября. И тогда же сенаторы потребовали от послов: «И вам бы учинити, велеть смольняном крест целовати королю и королевичу»[877]. С этого момента именно этот вопрос стал главным предметом обсуждения на всех последующих встречах.