Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Дело в том, что после заключения договора и ухода из-под Москвы Лжедмитрия II начался разъезд служилых людей из столицы. Как показано выше, основную массу дворянского войска составляли отряды детей боярских из западных уездов, занятых королевской армией, и юго-западных, занятых двигавшимися к Москве войсками Лжедмитрия II. И у одних, и у других появилась возможность вернуться в свои поместья. Смоленские стрельцы, вернувшиеся в Смоленск 7 сентября н. ст., сообщили, что смольнян, «дворян и детей боярских», отпустили из Москвы «тому ныне девятой день». Все они поехали к королю «бити челом… о поместьях», так как гетман обещал поддержать их ходатайства перед Сигизмундом III[905]. Интересную параллель к этому свидетельству дает сохранившийся в одной из книг Литовской Метрики посланный королю гетманом Жолкевским список смоленских помещиков, принесших присягу королевичу Владиславу. В этот список внесено свыше 170 человек[906]. Примеру смольнян последовали дети боярские других западных уездов.

Кроме того, большое количество детей боярских западных уездов отправилось под Смоленск в качестве вооруженного конвоя «великого» посольства — 755 смольнян, 88 брянчан, 71 сын боярский из Зубцова, 60 рославцев[907]. Наконец, большой военный отряд во главе с И. М. Салтыковым и Г. Валуевым был направлен на северо-запад, чтобы склонить население городов и уездов, державшихся ранее Лжедмитрия II, принести присягу королевичу Владиславу. Как видно из отписок И. М. Салтыкова, в отряд Г. Валуева входили дети боярские из Торопца, Великих Лук, Ржевы Пустой, Невеля, Пскова, Белой[908] — бывшие сторонники Василия Шуйского, у которых также появился шанс вернуться в старые поместья. Кроме того, гетман отправил на родину большую часть отрядов иностранных наемников, находившихся на царской службе, выплатив им жалование из казны[909].

Необходимо было также продолжать военные действия против Лжедмитрия II, чтобы не дать ему возможности закрепиться на землях русского юга. Как сообщал Жолкевский Сигизмунду III, сразу после бегства Самозванца он говорил боярам, что необходимо скорее послать войска, чтобы занять Калугу и другие города. Для участия в таком походе он был готов выделить 3-тысячный отряд[910].

Как говорил позднее гетман на переговорах под Смоленском, вместе с поляками на юг должно было отправиться русское войско во главе с боярами кн. Иваном Михайловичем Воротынским и Иваном Никитичем Романовым и окольничим Семеном Васильевичем Головиным[911]. Судя по высокому рангу военачальников, с ними в поход должно было отправиться весьма значительное по размерам войско.

Именно в этой ситуации члены Боярской думы стали проявлять беспокойство о том, что будет происходить в столице, где среди посадского населения есть сторонники Лжедмитрия II, когда в ней совсем не останется военных сил. По свидетельству «Нового летописца», эти опасения искусственно разжигали четыре члена «синклита», связанные с королем Сигизмундом[912]. Как вспоминал на переговорах в 1615 г. Александр Госевский, к гетману «в полки» прибыли члены Боярской думы, а с ними дети боярские и «гости и торговые люди», и просили, «штобы гетман с войском шол стояти в Москву и вместе с бояры того оберегал, чтоб люди московские не шатнулисе к вору калужскому, а иных бы людей воинских вместе с воеводами и с ратными людьми московскими слал под Калугу над вором промышляти»[913]. Как видим, и из этих высказываний ясно, что вопрос о вступлении польского войска в Москву был поднят в связи с планами организации большого похода на Калугу.

Для Жолкевского, разумеется, было выгодно, чтобы польско-литовское войско находилось в центре России и уже своим присутствием оказывало влияние на происходившие там события, но размещать войско в самом городе казалось ему опасным. В случае возникновения конфликта войско, состоявшее из конницы, непривычной к пешему бою, в среде враждебного населения могло бы оказаться в тяжелом положении[914]. Поэтому первоначально было принято решение четырехтысячный польско-литовский корпус «положити в Девиче монастыре и по слободах, а в Москву их не вводити»[915]. Но патриарх не согласился на размещение войска в женском монастыре.

После этого, согласно рассказу А. Госевского, бояре на встрече с патриархом стали настаивать на размещении войска в Москве. Особенно, по его словам, настаивал на вводе войска И. Н. Романов, даже заявивший: «А ныне, только гетман пойдет с войском прочь от столицы, и нам идти за ним, а голов наших не выдати вору». В итоге, после того как были составлены «статьи», определявшие порядок отношений королевской армии с населением, патриарх дал согласие на вступление польского корпуса в Москву[916].