Полупрозрачный палимпсест

Между тем, повторяю, он, вероятно, был осведомлен гораздо лучше, чем это до сих пор предполагалось. Лорд Дурам вывез из Петербурга свой огромный посольский архив, который теперь находится в фамильном поместье Ламбтонов в Дурамском графстве и к которому я имел доступ позапрошлой осенью и еще раз прошлым летом с любезного позволения теперешнего наследника Дурама виконта Антони Ламбтона[33]. Среди множества интереснейших материалов там хранится журнал записи посетителей посольства (Livre des Visites). На его страницах имени Пушкина нет, но зато постоянно попадаются имена тех, кого он знал близко: кн. Вяземского, гр. Воронцова, кн. Горчакова, Александра Тургенева, ген. Перовского и очень многих других. Однако всех других чаще, не исключая, пожалуй, и дипломатов (Геккерен бывал не раз), английское посольство навещали два человека: добрый приятель Пушкина князь Петр Козловский, англофил и эрудит, который, судя по всему, исправно снабжал посла и его жену как свежими столичными сведениями[34], так и историческими анекдотами и которому Дурам потом устроил через Нессельроде важное назначение в Варшаву, и – особенно часто, едва ли не через день – добрый приятель Дантеса князь Александр Трубецкой, который мог сообщить графу и графине Дурам свою версию предыстории поединка[35] (отчасти известную из его гораздо более позднего рассказа Бильбасову). Из других имен, знакомых тем, кто занимался обстоятельствами последнего года Пушкина, заметим визит гр. Борха (невольного героя безыменной инсинуации, приведшей к ноябрьскому вызову[36]) 5 февраля 1836 года.

Д’Аршиак бывал часто, и, что особенно замечательно, посетил посольство 4/16 ноября, то есть в тот день, когда Пушкин получил анонимные письма и вызвал Дантеса[37], из чего как будто следует, что лорд Дурам, а вероятно и Маженис, могли знать некоторые подробности ноябрьских событий. В последний раз Д’Аршиак был в посольстве 30 января ст. ст., т. е. на другой день по смерти Пушкина, а в день отпевания поспешно уехал за границу в курьерской карете английского посольства. При этом заметим, что этот самый курьер Дурама в тот день увозил из Петербурга известный меморандум о Пушкине Геверса, секретаря голландского посольства, впоследствии заместившего Геккерена![38]

4/16 января, за шесть дней до женитьбы, Дураму делает первый и последний визит Дантес. Был ли английский посол приглашен на их свадьбу? Рекомендовал ли Дантеса Дураму кн. Трубецкой, постоянный гость посольства? Интересно, что после дуэли ни тот ни другой Геккерен не появляется более в посольстве, хотя Трубецкой продолжает бывать часто. На отпевании Пушкина был почти весь дипломатический корпус, за исключением трех посланников (не считая, разумеется, голландского): прусского, барона Либерманна (не одобрявшего либеральной славы, тащившейся за Пушкиным и в гроб), греческого кн. Суццо (по нездоровью; Пушкин хорошо его знал еще в Бессарабии) и английского лорда Дурама.

3

Дурам, впрочем, тоже мог быть нездоров: он страдал по временам приступами острейшей мигрени и меланхолии и тем, что тогда называли рюматической горячкою, и тогда по целым дням не выходил из своих комнат, где плотно завешивались окна[39]. Собственно, он просил у Пальмерстона отпуска на всю зиму 1837 года по причине своей болезни, которой петербургская зима была вредна, но не воспользовался полученным позволением. Три года спустя он умер от чахотки, как и многие его близкие, в том числе, еще при его жизни, все три дочери от первого брака и сын от второго. Убийственным известием о скоротечной болезни и смерти любимой дочери, только полгода перед тем вышедшей замуж, было окрашено самое начало его жизни в Петербурге (он прибыл в столицу 7 ноября н. ст. 1835 года).

Со всем тем, уже через два дня после отпевания Пушкина Дурам был довольно здоров, чтобы присутствовать на венчании князя Сергея Голицына и графини Апраксиной в Преображенской церкви, как следует из записи в дневнике графини Дурам (об этом дальше).

Лорд Дурам, бывший полномочным министром в России почти два года, был человек в такой степени замечательный, что описание его деятельности, конечно, заслуживает особенной статьи. Между тем по-русски о нем в печати нет, кажется, ничего специального, а имя его не только было малоизвестно в России, но и самое его русское написание не установилось и существует в нескольких более или менее фантастических вариантах (Дерам, Дерем, Дерхем, Дургам), так что человеку неискушенному, заглянувшему в указатель имен, может показаться, что тут имеется по крайней мере два англичанина и один голландец[40]. Как бы то ни было, в мои намерения не входит заполнить здесь этот пробел. Приведу только самые поверхностные сведения.