Полусолнце

– Ты лишила меня силы, – просипел он, едва шевеля губами. – А я всегда боялся, что рано или поздно ты это сделаешь со мной.

Сжимая душу его ребенка, я потянулась за шкатулкой. Движение – и она оказалась в моей руке.

– Я никогда не хотела лишить тебя силы. Я любила тебя. – Я взглянула ему в глаза, пытаясь улыбнуться, но лицо окаменело.

Я победила, но ни одна из потерь не принесла мне столько боли, как эта победа. Потому что сейчас, в эту самую минуту, мне придется уничтожить жизнь длиною в столетие. Все, что я любила, все, чем жила, что заставляло меня улыбаться, желать и мечтать, – все это останется здесь навсегда. Жизнь без Хэджама показала, насколько я слаба и глупа в принятии решений и сколькому мне еще нужно научиться. Но до этой самой минуты я не переживала. Знала, что он где-то есть, знала, как найти к нему путь и что сделать, чтобы он снова принял меня, защитил и помог во всем разобраться. Я думала, что была зависима от него, но на деле – только от мысли, что там, где Хэджам, мне всегда будет хорошо и безопасно.

Шкатулка зависла в воздухе передо мной, и я открыла крышку. Блеклые души мононоке и Кацу, казалось, сплелись воедино, в один большой мерцающий ком.

– Еще немного, – прошептала я им.

– Я найду способ выбраться отсюда, ты же знаешь. – Хэджам говорил спокойно, но в его голосе я уловила тревогу. Он переводил взгляд с меня на шкатулку, однако спрашивать не спешил. Делал вид, что контролирует ситуацию.

Я грустно усмехнулась, глядя на шкатулку.

– Помнишь, ты как-то спросил… давно, еще до контрактов… что… если бы я могла предложить Мацу другое тело, отдала бы я ему матушку? Я тогда неправильно ответила. Не подумала, что мой выбор был шире.

– О чем ты?

– Я… я бы отдала ему себя. Но дело в том, что тогда я этого не понимала, никогда не думала, что не будь меня – не было бы и этих страданий. Мне ведь всегда хотелось жить. Только парадокс в том, что жила я, чтобы найти свою семью. Поэтому, да, если бы у меня был выбор, я бы пожертвовала собой, и ничего бы этого не случилось.

– Ерунда, – отмахнулся Хэджам, сделав шаг в мою сторону, но я резко выставила руку, и он замер. – Все это должно было случиться, потому что ты родилась для этого! Боги, Рэйкен! Неужели ты готова пожертвовать нашей жизнью? Оглянись, вспомни! Сколько мы вместе прошли, чего добились! Неужели все это для тебя ничего не значит? И ради чего? Ради мальчишки?

– Ради себя, – прошептала я.

– Я знаю, что тебе нужно! – разозлился Хэджам. – Что ты будешь делать без меня? Никто тебе не поможет!

– Получается, ты меня не знаешь…

Сколько всего мне хотелось сказать. Сколько всего вспомнить, спросить, услышать ответы – возможно, лживые, но все же. В голове звучал голос маленькой Рэй – полный надежды и восторгов, там, на берегу Янтарного озера, когда господин с голубыми глазами мановением руки закружил в воздушном потоке снежинки и этим простым жестом зародил в ней желание обладать могуществом, способным избавить ее от бед.

Я хочу отпустить тебя, Рэй. Если бы я могла отпустить тебя вместе с Хэджамом, я бы сделала это. Жалею ли я, что вы встретились? Нет. И ты не жалей. Никогда больше не жалей о прошлом.

Я совершила столько ошибок – и все же в последний момент смогла сделать правильный выбор. Свой выбор. Как бедная Мидори. Она тоже гналась за мечтой, поддалась зову сердца и лживым обещаниям отца, который подвел ее к краю пропасти. Она могла выбрать легкий путь. Могла убить Коджи. Но решила иначе.

Если когда-нибудь я снова окажусь перед сложным выбором, я всегда вспомню о тебе, храбрая девочка. Мне жаль, что я не узнала тебя лучше.

Слезы подступили к горлу, я больше не могла говорить. Значит, пора. В тот момент, когда я занесла руку над шкатулкой, Хэджам бросился ко мне, но нас мгновенно разделила стена из блеклых душ мононоке. Вырвавшись из шкатулки, они устремились к нему.

– Я надеюсь, что боги проявят к вам милость. К вам и ко всем храбрецам, которые пожертвовали собой во имя любимых, но вместо покоя застряли в его теле. Вы достойны свободы. Но пока этого не случится, сторожите его. Станьте его тюрьмой.

Хэджам корчился на коленях, пока мононоке кружили вокруг, поочередно проникая в тело ёкая. Некогда прекрасное лицо исказилось от боли, рот открылся в немом крике. Я не жалела его, хотя и не испытывала удовольствия от уготованной ему участи. Каким бы ни был Хэджам, что бы он ни сделал, для Рэй Кеноки этот ёкай навсегда останется господином, который придал ее жизни смысл и раскрыл в ней истинную сущность.

– Прости, если сможешь, – прошептала я, поместив душу его ребенка в шкатулку. – Надеюсь, рано или поздно ты обретешь покой.

Если и существует другая судьба – жизнь, которая идет параллельно этой, – я буду верить, что в той жизни возле замка с белыми башнями под раскидистой вишней каждое утро двое существ встречают рассвет и нет для них большего счастья, чем просто быть вместе.