Полынь (СИ)

- Я не могу. Байирр убьёт тебя, вырежет всё селение… забьёт мальчика насмерть.

Конечно, не стоило бы говорить такого при нукерах, и надо бы попросить, чтобы не докладывали братцу о разговоре со старухой, заплатить за молчание.

Но гордость взяла верх.

***

Вокруг стояли нукеры. Соглядатаи и рабы своего хозяина. Кебет осторожно уложил совсем истончившееся тело на мягкий ковёр, осторожно приподнял русую голову, подложил подушки. Выдернул из роскошных волос золотые шпильки, стянул с натёртых до крови щиколоток и запястий тяжёлые браслеты, вынул из ушей тяжеленные серьги, снял с шеи драгоценные ожерелья. Расчесал гребнем мягкие волосы, напоил горячим вином, укрыл одеялом – к ночи сильно холодает.

Руфин пролежал всю дорогу до дома Байирра молча. Остановившимся взглядом пугая носильщиков и нукеров. Отказываясь от еды и воды.

Байирру доложат о разговоре. И хлопотах младшего хозяина. И он дождётся вызова младшего брата ко двору шада. А потом будет бить. Ногами. По животу. В пах. В грудь.

За неверность – ему лично и пресветлым Богам.

Руфин уже будет пускать кровавые пузыри, когда в его каморку заглянет вернувшийся из дворца шада Кебет.

Неизвестно откуда в руках всегда кроткого младшего братца возьмется кнут, но визг Таши, не раз и не два вытянутой этим кнутом, услышат все в доме, как и проклятья в адрес святоши, не вовремя кинувшемуся на помощь благодетельнице. Только братца Байирра с его нукерами не окажется в доме…

И хорошо, что не окажется… Боги не прощают братоубийства.

- Братец Кебет от злости совсем ума решился. – Будут шептаться слуги по тёмным углам.

Тяжёлый бархат парадного жэгде* станет мокрым от крови, когда Кебет возьмёт на руки юного наложника и понесёт его в свою спальню.

Лучшие лекари не смогут помочь, и будут пожимать плечами и качать головой – зачем спасать того, кто этого не хочет? Не лучше ли сделать милость и позволить уйти к предкам в предвечное Небо измученной душе? Ведь никто не ждёт, что раздавленные тяжёлым сапогом путника почерневшие лепестки тюльпана снова станут шёлковыми…

Кебет будет просиживать на краю широкой тахты с резным оголовьем ночи напролёт. Чутко вслушиваясь во влажные хрипы. Боясь, что яркий огонёк навсегда погас в синих глазах.

Он отринет гордость и плюнет на честь своего древнего рода. Забудет слова мудрого предка о том, что ссору братьев могут решить только клинки и Боги. Забудет о том, что дети рода Таллах никогда ни перед кем не ломали шапок. Что их древний род идёт от самой Богини Триждывеличайшей.

Он упадёт на колени перед шадом, умоляя вырвать юного певуна из рук изувера, своего брата.

Пусть Небеса не примут его!

Но пусть сладкоголосый хоть последний свой вздох сделает свободным человеком.

Шад был умным человеком и по судороге, кривившей полные губы своего придворного хрониста и философа, понял, как крепко неравнодушен этот человек к невольнику. Он нахмурился – Байирр совсем совесть потерял, если даже его брат ропщет. Казалось, что ничто не сможет переполнить чашу терпения младшего брата. Но видно, что всему есть предел. И пообещал помощь в щекотливом деле.

***

- Я слышал, что ты прячешь в своем доме прекрасный цветок. – Шад задумчиво разглядывал шахматную доску.

У его короля было совсем безнадёжное положение.

- Разве посмеет ничтожный спрятать что-то от ясных глаз своего шада? – Байирр сломался в глубоком поясном поклоне.

- А ты - посмел! – Шад оторвал тяжёлый взгляд от чёрной фигурки.

- Нет! что Вы, господин!

- Посмел! И не перечь мне! А я желаю видеть мальчишку! И слушать его песни!

- Но мальчишка болен…

- Но?! – Выгнулась дугой соболья бровь. – Ничтожный червь посмел сказать своему шаду «но»?! Или я ослышался?

Байирр испуганно попятился:

- Что Вы, мой господин…

Шад тяжело глянул в налитые кровью глаза конеторговца, прищёлкнул пальцами:

- Я желаю видеть его! Завтра!

- Если такова воля пресветлого шада… - Байирр волчьим взглядом одарил брата.

- Да, такова моя воля. – Шад уже утратил интерес к посетителю. Отвернулся в сторону. – Ходи!

Как же всё-таки сходить? Как спасти короля и партию?

Вскинул тёмные глаза на оппонента:

- Доволен?

Кебет молча кивнул и, прикрываясь широким рукавом, незаметно сдвинул свою ладью в сторону, давая вывести чёрного короля из-под удара. Зачем дразнить повелителя?

Шады всё-таки не шибко любят проигрывать…

Байирра трясло от злобы – он не выпустит щенка из дому, забьёт до смерти, искалечит, но не выпустит! Кебет ещё пожалеет, что перешёл дорогу старшему брату!

У самых ворот дворца его нагнал царедворец и передал приказ шада. На шёлковой бумаге было начертано высочайшее соизволение:

Мы желаем наслаждаться прекрасным цветком.

Пусть завтра его доставят во дворец.

Что ж… завтра мальчишка пусть споёт для повелителя, а сейчас…

Чёрным вихрем ворвался Байирр на женскую половину. Он рассчитается с этими сучками! Со всеми тремя! Мстя за насмешку в глазах младшего брата, немилость шада, за то, что баловали щенка в его отсутствие!

Мстя за поругание авторитета.

______________