«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIX века

Как бы в подтверждение этого на рубеже XIX–XX веков исследователи ввели в обращение целый ряд свидетельств общественной активности в крестьянском вопросе, показали, как в условиях «экономической горячки»^[1225] первой четверти XIX века происходило освоение опыта других государств в решении крестьянской проблемы, усвоение учения зарубежных экономистов, идей Адама Смита, с которыми россиян еще в 1804 году познакомил «Санкт-Петербургский журнал». Историки раскрыли содержание и специфику той журнальной полемики, что в условиях смягчения цензуры велась на страницах «Северного Вестника», «Сына Отечества», «Вестника Европы», «Духа журналов» и других изданий, показали, как эмансипаторская идея публично пробивала себе дорогу, как русское звучание крестьянского вопроса включалось в более широкий, европейский контекст обсуждения этой проблемы^[1226], подробно рассмотрели поставленные ВЭО задачи, направленные на решение проблемы крепостного права и крепостного труда, проанализировав не только обнародованные конкурсные ответы. В частности, еще до ликвидации крепостного права на страницах «Трудов ВЭО» были объявлены 243 конкурсные задачи, в том числе на темы: что выгоднее для общества — чтобы крестьянин имел в собственности землю или только движимое имущество; что выгоднее для помещичьего хозяйства — барщина или оброк, крепостной или вольнонаемный труд; как экономно и рационально управлять имением и т. п.^[1227]

М. В. Довнар-Запольский, выделяя в дискуссиях первой четверти XIX века по крестьянскому вопросу три направления: аболиционизм, следовавший из морально-идейных побуждений, аболиционизм экономического характера, изученный, как считал историк, В. И. Семевским, и собственно крепостническое направление — и подробнее остановившись на последнем, подчеркивал, что именно это течение было довольно мощным и проявилось «как практически, так и теоретически»^[1228]. В поздней советской историографии анализ ситуации начала XIX века также подводил к умозаключению о невозможности, несмотря на страх открытого разговора о насущных российских проблемах, скрыть от общества их обсуждение в «верхах». Как отмечал С. В. Мироненко, реформаторские намерения Александра I приобретали все бóльшую огласку не только в столицах, но и в провинции. Слухи о том или ином высказывании императора жадно ловились и быстро распространялись по всей стране — от великосветских салонов и гостиных до самых глухих уголков^[1229]. Не могли пройти незамеченными и конкретные правительственные мероприятия 1816–1819 годов по освобождению крестьян Остзейского края, получивших личную свободу в ответ на инициативу местного дворянства. Эти акты трактуются как те, что впервые за долгое время не углубляли и не расширяли крепостное право, а, наоборот, уничтожали его действие хотя бы на части территории империи^[1230]. По мнению А. Н. Долгих, в эти годы деятельность власти на данном направлении привела к активизации дворянской общественной мысли, результатом чего стало появление многих проектов по улучшению положения крестьян^[1231].

Да и дело с уже упомянутой речью генерал-губернатора Малороссии, Н. Г. Репнина, произнесенной в январе 1818 года, приобрело довольно широкую огласку. Опубликованная в том же году в «Духе законов», она вызвала резко негативную реакцию калужского предводителя дворянства, сенатора, князя Н. Г. Вяземского^[1232]. Против него выступил А. Н. Муравьев^[1233], один из основателей «Союза спасения» и «Союза благоденствия», который отправил свою записку к Александру I, вызвавшую, в свою очередь, раздражение императора. Дворянство Малороссии, очевидно, также было неплохо знакомо с этой полемикой. Во всяком случае, среди архивных материалов В. Г. Полетики, активно обменивавшегося рукописями с другими, сохраняются с его собственноручными правками и записка Вяземского, и ответ на нее Муравьева, правда, без указания авторства^[1234]. Списки речи Репнина историки обнаруживали и среди бумаг других представителей дворянства^[1235].