«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIX века

Техническое обеспечение хозяйств интересовало, разумеется, не только Д. И. Кандыбу. На ту же тему высказался еще один представитель этой, достаточно разветвленной на Конотопщине фамилии — А. Кандыба^[1415], представивший «во всеобщее ведение» работу гамбургского уроженца, механика И. А. Рихтера, постоянно проживавшего в Ромнах Полтавской губернии. Судя по сообщению А. Кандыбы, а также объявлению самого мастера в 1845 году^[1416], его «механическое заведение» было широко известно, поскольку Рихтер «давно» устанавливал свои машины в Малороссии, Бессарабии, Новороссии, Киевской губернии, получал благосклонные отзывы и пользовался доверием заказчиков. Основанное в 1835 году, его предприятие производило молотилки, веялки, крупорушки, терки, соломорезки, мельницы, конные приводы для сахарных заводов и т. п. Так же как и М. П. Позен, Иван Андреевич заботился о подготовке мастеров, принимая на обучение ребят не моложе шестнадцати лет. По состоянию на 1846 год здесь было тридцать учеников, которые к тому же полностью обеспечивались продовольствием^[1417].

Как видно, выучка собственных специалистов становилась насущной потребностью. Иностранные мастера были не только редкостью, но и дорогим удовольствием, которое мог позволить себе не каждый помещик, так или иначе стремившийся к рационализации. Даже наладив в хозяйстве определенный механизм с помощью иностранца, любой помещик мог оказаться в ситуации, когда с отъездом этого мастера устройство портилось или же начинало неожиданно хуже работать. П. П. Лялин, описывая состояние мельниц в Малороссии, где их было больше, чем в любом регионе России, привел целый ряд таких примеров, правда, в основном по уездам, соседствующим с этим краем. В частности, в имении Хрущева «паровая мельница… прежде была под руководством англичанина, она молола; теперь же она испортилась и стоит в бездействии». Привел экономический писатель и другой пример обустройства мельницы — у князя Б., выписанными из Голландии механиком и работниками. Три года голландцы жили в имении князя и,

устроивши, управляли этой мельницею. Тогда она была в превосходном виде: при благоприятном и ровном ветре она перерабатывала в сутки более 800 пудов ржи. Устройство этой мельницы стоило 40 000 р[ублей] асс[игнациями]. По отъезде голландцев мельница поступила под управление русских мельников, и с тех пор она стала приходить в упадок. Теперь едва ли она может смолоть и четвертую часть против того, что молола прежде.

Лялин, отыскивая причину этих проблем, отмечал:

Главный их [современных мельниц] недостаток тот, что по сложности механизма они требуют знающих, смышленых и деятельных людей, а как таких людей не может иметь и огромная экономия князя Б., то и нигде их теперь и не строют^[1418].

Видимо, поэтому Д. И. Кандыба подумал о повышении квалификации работников, поставив дело с размахом. Пятый отдел его заведения представлял собой теоретическую и практическую механическо-ремесленную школу, утвержденную правительством в 1845 году. Туда принимались юноши не моложе четырнадцати лет. Бесплатное обучение по различным специальностям продолжалось пять лет. Все ученики, также за счет предпринимателя, обеспечивались продовольствием. А через два года он принимал на себя и расходы на одежду, что на начальном этапе было заботой собственников этих ребят. В 1843 году при заведении была открыта, пожалуй, первая в украинских землях воскресная школа, основанная Кандыбой с прагматической целью — для присмотра за учащимися в выходные и праздничные дни. Но помещик-механик к тому же был убежден, что образование быстрее развивает способности крестьянских детей. А это, в свою очередь, не только содействует усвоению ремесленных навыков, что выгодно для предприятия, но и улучшает нравственность. С 1841 года в школе Кандыбы в разное время прошли выучку 117 человек, 35 из этого числа были выпущены в качестве мастеров, 12 — возвращены владельцам «за неспособностию», 70 — остались еще на один срок обучения.

Мотивом для основания школы стало среди прочего и стремление позаботиться, так сказать, об имидже рабочих, поскольку на Левобережье — по мнению Кандыбы, не без причины — «привыкли считать ремесленников самым безнравственным классом людей». Сначала конотопский помещик следовал примеру известных московских фабрикантов, братьев Прохоровых, которые первыми «постигли необходимость морального образования и учредили на свой счет школу при своей фабрике». Впоследствии же он радовался результатам собственных образовательных усилий и, также «постигший потребность века», писал: «Радуюсь душевно, что мысль моя об образовании практических ремесленников, осуществленная на деле, породила теперь подражание: многие владельцы, отдавая своих крестьян для обучения какому-либо мастерству, требуют от хозяев тех заведений, чтобы их мальчики учились по праздничным дням грамоте и письму, представляя в пример мое заведение»^[1419].