Поместье Уэйкфилд

Зак слегка улыбнулся ужасному воспоминанию – своей речи прошлой ночью. Что ж, он был рад, что по крайней мере разозлил Митчема. Разбил предсказуемую рутину обеда для всех присутствующих гостей. Эти люди не привыкли к нарушению их планов. Они, видите ли, не созданы для того, чтобы чувствовать себя неловко.

Между этими людьми и их потребителями слишком много буферов; слишком много торговых представителей, и секретарей, и бетонных стен. Зак ненавидел этих людей каждой частицей своего существа.

Как будто вызванный неприязненными мыслями племянника, в столовую прошествовал Митчем.

Как только он сел, вокруг него затрепетали руки слуг, словно птички, разносящие подарки: газета, черный кофе, белковый омлет.

– Ты все обдумал насчет Кэтрин? – первым нарушил молчание дядя. – После твоего вчерашнего нервного срыва, я думаю, лучше приступить к пересадке как можно скорее.

– Я тебе не лабораторная крыса, – заявил Зак.

– Никто не относится к тебе так.

– Со мной все в порядке, – настаивал Зак.

Он убеждал скорее себя, чем Митчема. У него не было никаких срывов или галлюцинаций. Он отказывался верить, что женщина в шубе не была реальной.

– Тем не менее тебе нужна помощь, – стоял на своем Митчем. – Я не хочу увидеть тебя в том состоянии, в котором оказалась твоя мать.

Слово «мать» пробудило в Заке множество эмоций, которые он сдерживал с тех пор, как проснулся этим утром.

Зак сглотнул.

– То, что ты сказал о моей матери…

«…Было слишком порочно даже для тебя», – хотел он сказать. Но какой смысл делать выговор монстру?!

– Это так, – отозвался Митчем. – Все, что я рассказал тебе о твоей матери прошлым вечером, правда.

«Ложь! – вскрикнул Зак мысленно. – Ложь, интриги, уловки. Вот что это».

– Я знаю, ты сейчас обескуражен, – продолжал тем временем Митчем. – Но я предлагаю тебе сделку. Ты делаешь пересадку с Кэтрин, а я расскажу тебе всю правду о твоей матери. Я расскажу тебе, что с ней случилось… и где она сейчас.

Это была ложь. Его мать давно умерла. Ему это подсказывало шестое чувство. Но был кое-кто еще, на кого он мог бы обменяться.

– Мне нужно знать, что с Никой все в порядке. Мне нужны доказательства того, что ты ее отпустишь, – потребовал Зак.

Митчем вздохнул и допил свой кофе.

– Ладно.

Зак узнал эту тактику ведения переговоров. Когда Митчем готовился нанести последний, убийственный удар, он делал вид, будто чему-то уступает, тогда как на самом деле ничего не терял.

– Если я соглашусь на эту пересадку, ты отпустишь Нику. Скажи мне, где она, и подтверди, что она в безопасности, – пытался укрепить свои позиции Зак.

Он не стал поддерживать разговор о маме. Он не позволит расцвести этой ложной надежде.

– Ты заключаешь выгодную сделку, сын мой, – изрек Митчем.

Зак почувствовал, как отвращение от этого обращения выкручивает ему душу.

Планшет рядом с Митчемом издал сигнал входящего сообщения. Дядины глаза переместились на экран и широко раскрылись. Уголки его рта скривились настолько близко к торжествующей улыбке, насколько он мог себе позволить. Тело Зака напряглось.

– Итак, – произнес Митчем, – вот та, за кого ты борешься.

В его голосе слышалось то ледяное веселье, которое дядя испытывал, ощущая себя предельно жестоким и побеждающим. Он еще раз взглянул на экран, наслаждаясь изображением, прежде чем развернуть устройство.

Зака злило, что ему нужно встать и пройти всю длину стола, чтобы лучше рассмотреть, но он все же сделал это. Пугающее любопытство тянуло его, словно леска пойманную рыбешку.

Он знал, что все, от чего Митчем получает подобное удовольствие, должно быть достаточно плохим и достаточно наглядным.

Несмотря на то что его предупредили о содержании фотографии, он никак не мог предать своему лицу идеальную маску безразличия. Сначала он почувствовал радость: Ника была жива и с ней… все хорошо. Ему вдруг свело спазмом желудок, и, казалось, все части тела заныли одновременно, когда он рассмотрел фотографию.

Она спала на большой кровати. Лицо спящего рядом Квинна уткнулось в ее плечо, а его руки обвивали тело девушки.

Зак не переставал спрашивать себя, как и кем была сделана фотография. Но какая-то небольшая частица внутри него уже сломалась, плотина раскололась, и вода хлынула потоком. Он позволил оцепенению излиться на него, как библейский потоп.

После завтрака Зак пошел в свою комнату. Вайолет сидела на кровати и ждала. Он посмотрел на девушку; его зеленые глаза были уставшими и пустыми, как сумеречное болото.

Зак понял, что Митчем, должно быть, дал распоряжение охранникам впускать ее беспрепятственно. Его немного удивило, что дядя не видел вреда в том, чтобы племянник общался с кем-то близким по духу.

– Я ждала тебя, – тихо сказала она.

– Я хочу, чтобы ты ушла, – холодно ответил он, хотя это была неправда.

Один только вид ее здесь, такой знакомой, облегчал ему боль в костях. Митчем эмоционально сгибал его, пока Зак не стал чем-то похожим на кнут, готовым щелкнуть в любой момент.