Поместный собор Русской Православной церкви. Избрание Патриарха Пимена

Конечно, я бы мог уточнить и ответить митрополиту Никодиму, что во Всемирном Совете Церквей, и на Ватиканском Соборе тем более, эти вопросы рассматриваются в совсем другом духе и не в идеологическом аспекте. А главное, митрополит Никодим ничего мне не ответил относительно тенденциозности и односторонности данного Обращения. Вообще я ожидал более резкой реакции с его стороны, но был рад, что мне удалось высказать свое мнение, довести до ушей многих наше несогласие с подобной практикой идеологического нажима. Рядом со мной сидел диакон Сергей Рейнгардт, он обратился ко мне со словами: «Благодарю Вас, Владыко, за то, что Вы так сказали. Своим выступлением Вы облегчили наше положение, сняли тяжесть с сердца. Именно так мы хотели сказать, но нам это трудно, особенно через переводчиков».

Затем не замедлил попросить слово наш присяжный оппонент епископ Баденский Ириней (Сюземиль): «Я тоже не чуждый иностранец, русский, но не советский гражданин, живу за границей… Однако я полностью, в отличие от предыдущего заявления, со спокойной совестью, поддерживаю предлагаемое нам на одобрение Обращение. Даже в тех его местах, которые характеризуются как политические. И вообще… я всецело поддерживаю миротворческую деятельность нашей Церкви и всегда защищаю ее. Раз действия советского правительства направлены на укрепление мира во всем мире, то я, как христианин, их приветствую и считаю это своим долгом. Не понимаю, почему мы, как христиане, должны этим смущаться и этого стыдиться».

Я увидел, как сразу вслед за этим заявлением попросил слова Н.В. Лосский: «Текст этого Обращения для меня неприемлем из-за своей политической односторонности. Обсуждается одна сторона, а о действиях другой стороны умалчивается». Я плохо расслышал, что ответил Лосскому митрополит Никодим, но помню, что он прекратил прения, хотя собирался выступать еще Драшусов.

«Все ли члены Собора согласны с текстом Обращения к христианам всего мира?» – спросил митрополит Никодим.

Раздались дружные голоса: «Согласны! Согласны!»

«Принято подавляющим большинством голосов», – сказал митрополит Никодим.

После чего новоизбранный Патриарх произнес заключительное слово: «Собор Русской Православной Церкви ныне приблизился к своему завершению… Он обсудил и вынес свои определения по вопросам внутренней церковной жизни, по экуменической и миротворческой деятельности нашей Церкви. Избран Патриарх Московской и всея Руси!

Вы, преосвященные пастыри, возложили на меня, вашего собрата, нелегкое бремя Патриаршего служения… Прошу вас не оставлять меня вашими святыми молитвами. Исповедаю немощь свою пред высотой Патриаршего звания, но уповаю на всесильную десницу Божию, приведшую меня от иноческой кельи к Патриаршему престолу, и на вашу братскую действенную помощь. Поместный Собор Русской Православной Церкви объявляю закрытым.

Возблагодарим Господа Бога за Его милости и благодатную помощь, дарованную нам в деяниях соборных».

Подобное (достаточно резкое) окончание Собора вызвало негодование у В.Е. Драшусова. Ему хотелось высказаться, да как оказалось потом – не только ему. Позднее, в пресс-бюллетене, было сказано, что «решения Собора были приняты единодушно», а не подавляющим большинством, как было на самом деле. Драшусову хотелось сказать в своем выступлении, что причиною его воздержания было также то, что текст решений не был роздан заблаговременно и потому нельзя было составить о них мнения. Возмутило его и то, что в уже принятый текст внесли потом изменения. Он негодовал.

Я постарался его успокоить, говоря, что главное мне удалось высказать.

– Да, но в печати будет написано и всему свету сообщено, что решения были приняты единогласно! – кричал он[32].

– Если это так будет, Вы сможете подать Ваши возражения письменно митрополиту Никодиму, он их примет. Но только делайте это сами, я уже достаточно наговорил на Соборе, – ответил я ему.

– Хорошо, мы это сделаем. Нас ведь целая группа несогласных. Напишем и покажем Вам текст для одобрения.

Я дал свое согласие, и Драшусов, видимо, успокоился.

Уже направляясь ужинать, в академическом саду, я встретился с преподавателем Академии, игуменом Марком (Лозинским).

«Владыко! Очень мы Вас благодарим за Ваши выступления. За все, что Вы делаете для Русской Церкви, – сказал он мне растроганно. – Но мы за Вас беспокоимся. Как бы с Вами чего-нибудь не случилось».

Так оно и случилось потом. – Прим. арх. Василия.

Я поблагодарил его и постарался успокоить: «Они мне ничего не смогут сделать. Я приехал из-за границы». Нечего и говорить, что я был тронут и обрадован этим выражением сочувствия и поддержки. Мне было важно сознавать и чувствовать, что я не одинок, что меня понимают и поддерживают, хотя и не открыто. И характерно, что как раз мое выступление против «идеологии и политики» было понято и одобрено.

Поужинав, мы поспешили, как и другие члены Собора, отбыть на машинах в Москву. Мне передали от митрополита Никодима, что он просит меня вечером остаться в номере гостиницы, так как он мне позвонит.