Поминки по Финнегану. Книга 1. Глава 7 – Шем Писарев. Авторский перевод

Дом О'Ши¹ или О'Шейма, Quivapieno², известный как Чернильница с Привидениями, без номера Серная Тропа, Азия в Ирландии, как кишел он крыстуками, с пеннеймом SHUT³ сепия-царапанным⁴ на дверной табличке и шторой из черной парусины над тусклым околдошком, в котором душестяжённый сын секретной якейли шарился сквозь жизнь за счет налогоплательщиков, угнетенный давно за день и ночь с Иезуитов лаем да горьким кусаем⁵, ситцегидрантами золфора⁶ и скополаминой⁷ пятелных сорока Квизисанов⁸, каждый день у каждого на пути более превосходя в ожесточенном поношении себя и других, было хуже всего, можно надеяться, даже в нашем западном плейбойном мире для чистой мышехуторской мрази. Ты хвастаешь своим медным замком и черепичным домом в боллифермонте⁹? Ниггс, ниггс и ниггс опять? Ибо это был смрад как никакой другой смрад, духан буквонно. Собздвенно говнаря, Ангелы послейчас пасясь там думал не Едам¹⁰ злопах более редкостно. Серьёзнуто! Искривленный настил его логовища и звукопроницаемых стен онаго, не говоря ничего про стойки и пята, были по-персидски мусоратуренны взодранными любовными письмами, сплетницкими историями, клейкозадыми снимками, сомнительными яичными скорлупами, бучерами¹¹, кремнями, сверлами, пыхтами, амигдалойдными миндалинами, без кожуры изюминами, альфибеттиформными блудословиями, вивлейскими заёбами, угу_ми и ага_ми, невыразимыми всуе заходами на речь небезслоговую, ты должен мнессой, эйольдгимнами¹², по сажий дымоход копотью, падшими люциферками, воскпичками никогда не пользованными, орошенными узорами, отдолженными брогами, выволачиваемыми пиждаками, фингальными линзами, семейными шклянками, рубашками из искусственного ворса, богом-сбытыми наплечниками, ни разу не ношенными бриджами, подложными франками, лучшими намерениями, подлизными записками, расстроенным латунным цинтаксом, незадействованными жерновыми и преткновения камнями, выкрученными перьями, болючими дайжестами, увеличительными бокалами, твердыми объектами швыряемыми в гоблинов, когда-то ходовыми каламбурами, словесными захлёбками, неоспоримыми папирусными бумажками, семенительными извергольствованиями, лимерикскими проклятвами, крокодильими слезами, пролитыми чернилами, хульными сплёвами, избитыми гнедотами, школьниц, молодых дамочек, молочниц, прачек, лавочников жен, веселых вдов, эксмонашек, вице аббатисс¹³, простидевственниц, супершлюх, сестер молчания, Чарлеев¹⁴ тетушек, бабушек, тёщ, мачех, крёстных подвязками, косичными вырезками справа, слива и по цинтру, козявками соплей, зубными выковырками, банками сгущеного морока, высокобровыми лосьонами, поцелуями от антиподов, подарками от карманников, отдолженными перьями, расслабляемыми рукохватками, принцессными обещаниями, осадками винытья, раскисью углеродов, откидными воротниками, необрежными вальянами, надломленными вафлями, ослабленными ремешками для обуви, сгорбленными смирительными рубашками, свежими ужасами из Гадеса, шариками ртути, неизбавленным гноем, стеклянными глазами за глаз, вставными зубами за зуб, военными стонами, специальными вздохами, долгостражданьями долголжительного, ахами охами уишками сисами йасами йосами неями тасами sosами, дашками и дашками и дашками, к которым, если кишка не тонка добавить поломки, беспорядки, покоробленья, выверты всей этой камерного изготовления музыки имеется, при наличии крупицы доброй воли, неплохой шанс вообще-то увидеть вертлявого же дервиша, Бунта, сына Грома¹⁵, самоизгнанного в на свое эго, ночь напролет трясясь близмеж белых и красных ужасов, полднетерроризированного¹⁶ до кожи да крайностей неотвратимым фантомом (да сбархатится над ним Форматор!) пишучи мисторию себя в будуарщем.