Помни мой голос

Когда местных цветов не хватало, Флоренс отправлялась на цветочный рынок в Уэйдбридж. На заре она садилась в машину и катила по сонным дорожкам, любуясь цветущими деревьями и порхающими в кустах пташками. Постепенно к ней возвращался вкус к жизни. Посещение могилы Руперта – страшный удар – как ни странно, оказало на нее благотворное воздействие. Она примирилась с его смертью. Нашла силы жить дальше. Ни на секунду не забывая о муже, она вдруг увидела свет, тускло замерцавший сквозь тьму обступившей ее непролазной чащи. Ее сердце оттаяло, она вновь стала замечать притягательное очарование улыбки дочери, распустившиеся цветы, вдохновенно чирикающих птиц. Надломленная и сокрушенная, она медленно, очень медленно, заново училась радости.

Тем ранним утром по дороге в Уэйдбридж у Флоренс учащенно забилось сердце. «Сегодня меня ждет необычный день», – промелькнуло у нее в голове. По ее рукам забегали тревожные мурашки, мозг запаниковал, мышцы живота испуганно сжались. Что-то непременно случится, нечто важное и значимое, но что? Она не знала. Возможно, интуиция предупреждала о грозящей опасности, но Флоренс не хотела разворачиваться и мчаться обратно к дому. Наоборот, она лишь сильнее нажимала на педаль газа и гнала машину вперед.

На всех парах въехав в Уэйдбридж, она бросила машину возле цветочного рынка и ринулась в павильоны, чтобы прицениться к инструментам и цветам, необходимым для выполнения заказов. Восторженной пчелой сновала она между прилавками, упиваясь нежными ароматами и пышным разноцветьем представленных там товаров, сотворенных, несомненно, неким изобретательным божеством.

Она завернула за угол и в стороне от проторенных дорог покупателей увидела незнакомый ей павильон, заваленный подержанными вещами. Лилии и гвоздики мешались с елочными игрушками (это в июле!), гнутыми лейками, садовым инвентарем и книгами. Одним словом, хлам. Но Флоренс потянуло к этому хламу с любопытством ребенка, нацелившегося разыскать в куче мусора сокровище.

Хозяин павильона, курчавый шатен с черной повязкой на глазу, посмотрел на нее поверх раскрытой газеты и улыбнулся.

– Доброе утро, – поздоровался он, поднимаясь.

– Доброе утро, – вежливо ответила Флоренс. – Прежде я ваш прилавок не замечала.

– Я поставил его не больше года назад. Да и в глаза он не бросается – спрятан за углом, вдали от покупательских дорожек. Мой непритязательный ассортимент не очень-то подходит для цветочного рынка, но вы удивитесь, сколько у меня клиентов.

– Мы не в том положении, чтобы воротить носы от бывших в употреблении вещей, да? – усмехнулась Флоренс, взвешивая на руке тяпку.

– Что одному – бесполезное стеклышко, другому – алмаз.

– Откуда вы все это берете?

– Мир не без добрых людей, а благодаря сарафанному радио у меня отбоя нет от продавцов. Если желаете что-то продать, особенно из садового оборудования, обращайтесь. Я заплачу вам хорошую цену. Я разъезжаю по всей стране.

Флоренс положила тяпку обратно.

– А откуда вы родом?

– Из Норфолка. Здесь я обосновался после войны. Моя жена, знаете ли, из этих мест.

Предчувствие кольнуло сердце Флоренс. Она задрожала. Что-то в этом мужчине интуитивно притягивало ее, заставляя вести с ним беседу.

– Не сочтите меня назойливой, но где вы служили во время войны? – спросила она.

– В воздушном десанте. Был вторым пилотом.

– Господи Боже, – потрясенно выдохнула Флоренс и прошептала: – Мой муж погиб в битве за Арнем.

– Сочувствую. А где служил он?

– В «Десяточке».

– Знаю, знаю, прославленные храбрецы, – степенно кивнул продавец.

– Вы тоже сражались за Арнем?

– Сражался.

– Значит, вы тоже прославленный храбрец.

– За что и поплатился. – Мужчина ткнул пальцем в повязку. – Однако я выжил. – Он печально усмехнулся. – Как звали вашего мужа?

– Руперт Даш.

– К сожалению, о нем я не слышал. – Мужчина покачал головой. – Но ребята «Десяточки» были настоящими героями.

– Да, были.

Флоренс, охваченная внезапным порывом что-нибудь купить, обернулась. Взгляд ее упал на корзинку с захватанными, облезлыми книжками. Она присела, пробежала пальцами по корешкам. Тоска смертная. Вот если только… Она выудила обтерханную книжку в мягкой обложке с рисунком маяка. Имя писателя, Руперта Клинча, ничего ей не говорило, и она повернула книжку, надеясь прочитать краткие биографические сведения об авторе на задней стороне обложки, как заметила выглядывающий из книги листок. Потянув за край, она вытащила сложенную записку. Развернула. Сердце ее учащенно забилось. Голова закружилась от волнения и упоительного восторга. В записке содержались стихи, точнее, перевод на английский стихотворения советского поэта Константина Симонова. Глаза Флоренс скользнули по строкам, а потусторонний, но знакомый голос, голос, донесшийся из сфер, презревших и победивших смерть, нараспев произнес слова: