Помни мой голос

– Правда? Простите, простите. Старость – не радость. – Синтия виновато улыбнулась. – Одним словом, в то лето Руперт остался в Педреване и заметил Флоренс. Я постоянно видела их вместе, однако поняла, что они влюбились друг в друга, намного позже, только когда они перестали скрывать свои отношения. Будь я повнимательнее, то, конечно, и раньше заметила бы возникшую между ними симпатию и сложила бы два плюс два, но в те дни меня закружили светские приемы, и я проворонила вспыхнувшую между ними искру. Да какую там искру! Настоящую пламенную любовь! И он и она за словом в карман не лезли, блистали остроумием и находчивостью. Руперт обычно молчал и держался особняком, но с Флоренс болтал без умолку. Они были друг другу под стать: задиристые, самоуверенные. Мне кажется, самоуверенность сродни красоте, она привлекает. И при всем при том и Руперт, и Флоренс были самыми добрейшими людьми, которых я знала. Прекрасно помню, когда пазл в моей голове сложился целиком и полностью. Это произошло в Истборне. Мы завершили обучение в пансионе благородных девиц, и директриса устроила выпускной бал. Руперт и Обри были нашими кавалерами. Тогда я еще думала, что Флоренс без ума от Обри. Обри пригласил Флоренс на танец. Но, как только он закончился, их пару разбил Руперт. Увел у брата Флоренс и закружил ее по залу. Они так смотрели друг на друга, что у меня дух перехватило. Это была страсть, которой я не видела ни у кого ни до, ни после. И тут до меня дошло, что я ошибаюсь. Флоренс больше не мечтала об Обри. Теперь ее сердце принадлежало Руперту.

– Романтика! – вскричала Берта, потянулась за бутылкой и налила вина в опустевший бокал. – Руперт был чертовски привлекателен.

– Думаю, Обри почувствовал себя уязвленным. Он привык ко всеобщему поклонению, воспринимал его как должное и считал, что может заполучить любую девушку, какую захочет. И когда девушка, которую он почти не замечал, влюбилась в его брата, он тотчас захотел влюбить ее в себя. Но он опоздал. Руперт и Флоренс поженились в начале войны. Печально, что они толком и пожить-то вместе не успели.

– А что сталось с Флоренс после гибели Руперта? – спросил Макс.

– Она себе места не находила. Даже узнав, что тело Руперта нашли и захоронили, она не потеряла надежды увидеть его вновь. Верила, что произошла ошибка и Руперт вернется. Бедняжка, она не желала примириться с его смертью. Тогда Обри отвез ее в Нидерланды, на могилу Руперта. По-моему, это очень ей помогло. Родители и мы с Джулианом, моим братом-близнецом, тоже ездили в Нидерланды, но позже. Для Флоренс та поездка была поистине судьбоносной. Обри, добрая душа, ходил за ней как приклеенный. Он никого не мог оставить в беде. Кроме того, он неровно дышал к Флоренс. Это точно. Я видела, с какой нежностью он глядел на нее, слышала, с какой теплотой отзывался о ней. К сожалению, Флоренс так до конца и не оправилась от потери Руперта. Она переехала сюда, – Синтия обвела глазами гостиную, – и правильно сделала. Здесь, под боком, у нее была и семья Руперта, и ее собственные бабушка с дедушкой, которые жили в «Мореходах». Сейчас их особняк превратили в отель.

– Да, я в нем останавливался, – произнес Макс.

– Потому что в нем бывал Руперт?

– Нет, я не знал, что Флоренс жила в «Мореходах», пока мне об этом не рассказала Берта.

– Жду не дождусь, когда открою написанную тобой книгу, – задумчиво протянула Синтия.

– Жду не дождусь, когда допишу ее. Она продвигается с таким скрипом, – пожаловалась Берта, едва ворочая языком. Она зашлась в кашле и припала к бокалу, с хлюпаньем всасывая вино.

– Однажды Фло объявила, что уезжает в Австралию, – продолжала Синтия. – Для нас это было громом посреди ясного неба. Мы и представить не могли, что она уедет и заберет с собой Мэри-Элис! Уедет и никогда не вернется! Но она уехала и не вернулась.

– Полагаете, ей невыносимо было жить здесь без Руперта? – нахмурился Макс.

Синтия вздохнула.

– Помню, она сказала мне как-то, что все в Педреване напоминает ей о кончине Руперта.

– Вы поддерживали с ней связь?

– Поначалу – да. А затем наша переписка увяла. Ее мама вернулась вместе с мужем… Как его звали?

– Оливер, – высокомерно хмыкнула Берта. – Они пробыли в Австралии пару лет.

– А Флоренс осталась? – уточнил Макс.

– Она снова вышла замуж. Написала мне, прислала фотографию вместе с новым супругом. Он был австралийцем, и она обосновалась на его родине. Печально, ибо мы так никогда и не увидели дочь Руперта. Разумеется, мы обменивались рождественскими открытками. Когда умерли мои родители, на короткое время мы возобновили сердечную переписку. Она сообщала мне о смене адреса всякий раз, когда переезжала. Насколько знаю, сейчас она живет вместе с дочерью и зятем. Ее второй муж давно скончался. Она не навещала нас в Англии, а я не летала к ней в Австралию: слишком далеко. Да и перелеты я ненавижу.

– Это у нас семейное, – проворчала Берта. – Пойду-ка прилягу. Что-то меня в сон клонит.

– Я покажу тебе комнату. – Синтия вскочила со стула. – А где твой песик?

– Тоби? Я что, взяла его с собой?

– Да, взяла.