Помни мой голос

Нарочито игнорируя Руперта, Флоренс уставилась на Обри. Как же ей хотелось развернуться, подойти к нему и поговорить! С какой стати она должна выслушивать колкости его несносного братца? От душевных терзаний Флоренс спасла горничная – буквально через мгновение она вышла на веранду и объявила Маргарет, что ужин подан.

Воспользовавшись растерянностью матери, которая металась в гостиной, расставляя маленькие белые карточки с именами, Флоренс застолбила себе местечко между Обри и Джулианом. Руперта она разместила в другом конце стола, между Уинифред и Элиз. Расчистив таким образом путь и избавившись от Руперта и Элиз, Флоренс переключилась на предмет своего страстного обожания – Обри Даша. Он сидел так близко, что почти касался ее. Щелчком скинув на колени салфетку, Флоренс повернулась к нему и улыбнулась.

– Все идет к тому, что мы с тобой встретимся в финале, – сказала она.

Обри поднял на нее глаза, и в груди Флоренс что-то оборвалось. О, эти серые глаза цвета укутавшего море тумана, прорезаемого лучами солнца!

– У нас впереди еще один матч, – возразил Обри. – Не уверен, что мы его выиграем.

– Разумеется, выиграете.

– Ты слишком веришь в меня, Флоренс.

– Ты играешь лучше всех, да и Элиз играет вполне сносно. Вы обязательно победите в турнире.

– Да, она молодчина, – произнес Обри, глядя на Элиз.

– Зря она принижает свои достоинства. Она далеко не так плоха, как ей кажется.

– Думаю, у нее были искаженные представления об уровне нашего мастерства. Она считала всех англичан выдающимися спортсменами.

Флоренс хохотнула.

– Уверена: она изменила свои взгляды, особенно после того как увидела мою игру!

– Изменила, но не из-за тебя, – усмехнулся Обри. – Ты полна задора, но тебе не хватает умения. Если бы ты больше тренировалась, то превратилась бы в грозного соперника.

– Радуйся, что я не такая. Иначе я умыкнула бы у тебя корону.

– Мне кажется, корона лучше смотрелась бы на твоей голове.

Они покатились со смеху.

– Как твой французский? – спросила Флоренс.

– Так же, как и до приезда Элиз. Она настаивает, чтобы мы общались на английском.

– И правильно делает. Ведь цель ее приезда – изучение английского, разве нет?

Флоренс не забыла предполагаемую коварную интригу, сплетенную Селией Даш и мадам Дюжарден, и очень надеялась, что их затея с треском провалилась.

– Отчасти да.

– А, только отчасти? – Сердце Флоренс замерло. – И какую же еще цель преследует Элиз?

– Развеяться, – шепнул Обри. – Она единственный ребенок в семье, а ее родители разводятся.

– Какой ужас! – непритворно посочувствовала Флоренс.

– Да, ей сейчас нелегко.

– Представляю. Как мило, что вы приютили ее. Ни одна семья в мире, кроме вашей, не способна окружить человека такой искренней и душевной заботой. Если бы я погрузилась в пучину отчаяния, то устремилась бы к вам, в Педреван-парк, словно корабль без руля и ветрил – к маяку.

Обри серьезно посмотрел на нее и нахмурился.

– Меня радует, что ты о нас столь высокого мнения, Флоренс. Надеюсь, мы помогли бы тебе.

– Педреван – настоящая тихая гавань для тех, кто бежит от кошмаров, населяющих отчий дом. Педреван полон молодых людей, там всегда царят веселье и игры. – Флоренс взглянула на Элиз и увидела не серую мышь, а несчастную страдалицу. – Ты безмерно добр к ней, Обри: мог бы сплавить ее Синтии, но вместо этого взял ее под свое покровительство. Уверена: ты – словно целебный бальзам для ее душевных ран.

– Залив Гулливера может обескуражить незнакомого человека, особенно иностранца.

– Ты прав, сожалею, что я была к ней так невнимательна. Не подумала, каково это – попасть в нашу сплоченную общину, где все друг друга знают. Это и в самом деле может смутить. Обещаю, я тоже позабочусь об Элиз.

– Благодарю тебя, Флоренс. Элиз будет очень рада. Ты – сердце и душа нашей компании.

Флоренс была поражена. Она никогда не думала о себе в таком свете. Да о лучшем комплименте от Обри нельзя было мечтать.

– Я просто подхожу ко всему с энтузиазмом, – ухмыльнулась она. – Но иногда перебарщиваю и попадаю из-за этого в неприятности.

– Знаю, знаю, слышал о твоих похождениях от Синтии. В нашей семье о тебе складывают легенды.

– Невероятно!

– Вероятно, да еще как. Синтия постоянно читает нам твои письма.

– Только не это! – задохнулась до смерти перепуганная Флоренс, заливаясь краской стыда.

Неужели Обри знает, как она взобралась на крышу школы, чтобы позагорать топлес?

Заметив ее замешательство, Обри быстро добавил:

– Синтия зачитывает нам только самые яркие отрывки. Не переживай: она не выдает твоих тайн.

– Слабо верится.

– Думаю, ты знатно водила своих преподавателей за нос. Воображаю, какие они у вас там суровые. Они, случаем, не монашки, а?

– Нет, но мечтали превратить в монашек нас! Если бы я не бросила эту богадельню, они сами выставили бы меня за порог.

– Не думаю, что твой дедушка из-за этого расстроился.

– Наоборот. Он был очень на меня зол, хотя, мне кажется, вопросы образования женщин его почти не волнуют. Теперь он хочет пристроить меня в какой-нибудь институт благородных девиц, где я обучусь застилать постель и поливать цветы.