Помни мой голос

– Отлично, Флосси. У тебя своя голова на плечах, верно? – Руперт стряхнул пепел в траву. – Жаль, Обри не старший сын и не наследует Педреван. Он продолжил бы традиции нашей семейки: устраивал бы шарады и теннисные турниры, играл бы с домочадцами в настольные игры. Боюсь, когда Педреван достанется мне, о летних забавах придется напрочь забыть. Я запру ворота и никого не пущу в парк, словно Великан-эгоист из сказки Оскара Уайльда.

– Возможно, ты женишься на девушке, которая не станет чураться увеселений, – засмеялась Флоренс. – И пока будешь посиживать в шезлонге, укрывшись в одной из аллей, и почитывать своего Фицджеральда, она будет организовывать пикники и охоту за сокровищами и закатывать вечеринки.

Руперт выпустил дым уголком рта и не мигая посмотрел на Флоренс.

– Ты могла бы стать такой девушкой, Флосси?

Флоренс уверенно кивнула: разумеется могла бы, осталось только выйти замуж за Обри!

– Думаю, я такая же радушная, как и твои родители, – затараторила она, мысленно любуясь прочно застрявшим в ее голове образом младшего брата Руперта. – Я обожаю вечеринки. Я устраивала бы роскошные званые обеды. Кстати, в конце августа на нашем пляже состоится грандиозное закрытие сезона. Это будет нечто фантастическое, обещаю. Большущий костер, свечи в баночках и танцы. Оркестр я уже наняла. Надеюсь, ты придешь, Руперт. Уинни и бабуля убеждены, что я провалюсь, но они пожалеют о своих словах, когда увидят, какое волшебное празднество я организовала.

Руперт мечтательно улыбнулся.

– Возможно, чтобы не скатиться по наклонной, мне нужна такая девушка, как ты.

Флоренс расхохоталась. У нее и мысли не возникло, что Руперт имеет в виду ее.

– Точно. Тебе нужна добросердечная девушка, которой будут не в тягость ни развлечения, ни твоя мизантропия.

– А я заделаюсь сварливым брюзгой, запрусь в мансарде и буду шпионить оттуда за игроками в крокет или теннис, мечтая, чтобы они убрались поскорее с лужайки и вернули мне мою очаровательную жену. И когда моя мечта осуществится, мы уединимся с ней вдвоем, выпьем по бокалу хереса и будем наслаждаться закатом.

– Вот не думала, что ты такой романтик, – удивленно покачала головой Флоренс.

– А что ты обо мне думала?

– Ну, честно говоря, я о тебе особо и не думала: ты же намного старше меня. Но ты всегда представлялся мне несколько зловещей фигурой. Да и репутация за тобой закрепилась соответствующая: ловелас, сибаритствующий на Лазурном Берегу, перемахивающий с цветка на цветок, словно беззаботный шмель, и не пропускающий ни одной вечеринки. Я и не догадывалась, что ты брюзгливый затворник, предпочитающий читать книги, а не пить шампанское в кругу европейских сливок общества.

– Ты очень плохо меня знаешь, – усмехнулся Руперт.

– Мне кажется, тебя никто не знает, Руперт.

Он улыбнулся и бросил окурок в высокую траву.

– Никто не знает и не узнает меня, Флосси. Никто, кроме тебя.

* * *

Лето шло своим чередом: неспешно, медленно, но ни на секунду не сбавляя шага. В самом начале июня, когда солнечные дни, заполненные балами и играми, расстилались перед Флоренс нескончаемой чередой, ей казалось, что осень не наступит никогда. Мыслимое ли дело – прервать упоительный полет лета? Но лето кончилось. Июль сменился августом, ночи удлинились, и на морской глади расплылись золотисто-медвяные крапинки – отражения румяного, перезревшего осеннего солнца.

В те дни Флоренс повсюду натыкалась на Руперта: аскет, некогда избегавший общества как огня, теперь неукоснительно появлялся на всех светских мероприятиях залива Гулливера. Посещал церковь по воскресеньям и мелькал на пикниках, званых обедах и сельских праздниках. Добровольно, пусть и в качестве судьи, поучаствовал в крикетном матче, где беспрестанно махал рукой восседавшей на пледе Флоренс, не спускавшей глаз с Обри, и даже в охоте за сокровищами! Усадив Флоренс, Синтию и Элиз в «астон мартин», он осторожно – об этом его попросила Флоренс – колесил по окрестностям и, сверяясь с длиннющим списком, помогал им искать «сокровища», необходимые для победы в игре. Позже он признался Флоренс, что находит все эти аристократические развлечения нелепыми, однако в голосе его не слышалось раздражения, да и выглядел он при этом довольным и даже счастливым.

– Глазам не верю: надменный старина Руперт наслаждается радостями обыденной жизни.

Уинифред в купальном костюме лежала на животе на пляжном полотенце и с любопытством разглядывала Руперта, Обри и других юношей, лепивших из песка монументальный замок. Рядом с ней, примостив подбородок на руки и укрывшись за круглыми стеклами модных солнцезащитных очков, загорала Флоренс.

– Вряд ли ему нравится строить на песке замок, – протянула Флоренс. – Он не любитель подобных забав и предпочитает уединяться с книгами.

– Он старше нас, – заметила Уинифред. – Вероятно, раньше мы наводили на него тоску, но теперь все изменилось: мы повзрослели, и ему больше не зазорно общаться с нами.