Помни мой голос

Оглушительно трещали автоматы, гулко бухали пушки, все вокруг тонуло в густом черном дыму. Макс ошарашенно моргал. Ужас мутил рассудок, глаза ел жгучий, орошавший лицо холодный пот. От дыма першило в горле, и Макс, будто рыба, хватал воздух открытым ртом. На плечи давила армейская форма, подбородок туго обхватывал ремешок каски, руки оттягивала винтовка, а в груди нарастал панический, разъедающий плоть страх. Небо пестрело от раскрытых куполов парашютов и походило на море, атакованное полчищами медуз. Над медленно опускавшимися парашютистами журавлями носились планеры. Несколько планеров с взрезанным брюхом и выпотрошенными внутренностями дымились на вересковой пустоши. Сквозь пелену дыма Макс разглядел рощицу высоких и стройных деревьев. Там можно укрыться и перевести дух. Но – ненадолго. Ненадолго. Во что бы то ни стало он должен выполнить приказ. Сердце его обрывалось, поджилки тряслись, но безоглядная отвага заставляла бросаться в эпицентр опасности и расправлять плечи, придавленные к земле гнетом мимолетной растерянности. Меж тем на вересковой пустоши разверзались врата ада: люди метались, вопили, падали, умирали, а их крики и стоны тонули в грохоте захлебывающихся от ярости пулеметов.

Макс громко всхлипнул и подскочил на кровати. Его трясло. Он испуганно заморгал и закрутил головой, пытаясь рассмотреть в полутьме, где он очутился. Сердце его гулко билось в груди, в висках стучала кровь. Пережитое во сне – столь явственное, столь правдивое – не отпускало, и Макса знобило как в лихорадке. Постепенно он осознал, что находится не на поле сражения, а в своей постели, в Баттерси, на юге Лондона, и мало-помалу разглядел в серых предрассветных сумерках знакомые картины на стене, буфет вишневого дерева, мягкое кресло и, наконец, спящую рядом женщину. Он успокоился. Капли липкого пота, повисшие на бровях, испарились, а вместе с ними в туманном забытьи испарились ужас и паника. Черно-белые образы поблекли, и только легкий запах кордита продолжал смущать Макса. В детстве он постоянно видел этот сон. Но он больше не мальчик, ему двадцать пять лет, так почему же сон возвратился?

Откинув одеяло, Макс прошлепал в ванную комнату. Аккуратно притворил дверь и щелкнул выключателем. Яркий свет разогнал последние остатки сна. Напольные плитки приятно холодили босые ступни, и Макс воспрял духом, ощутив себя сопричастным действительности. Не дай бог снова пережить подобный кошмар. Опершись о раковину, он уставился на отражение в зеркале и содрогнулся: побелевшее лицо, вылезшие из орбит глаза, стоящие дыбом каштановые волосы. Удостоверяясь в собственной подлинности – такое чувство, что минуту назад он был кем-то другим, а не Максом, – он коснулся щетины на подбородке.

Когда-то он пытался разгадать мистерию бесконечно повторяющегося сна. В юности он считал, что ночное видение связано с его желанием стать военным, по примеру отца. Но после того, как он покинул «Королевских и синих», британский гвардейский кавалерийский полк, эту версию пришлось отбросить. Также он думал, что сон таит пророчество или предсказание будущего. Однако и это предположение не выдерживало никакой критики. И тогда Макс решил, что сон, возможно, имеет отношение к его прошлой жизни. Макс вполне допускал нечто подобное. Он с малолетства увлекался эзотерикой и прочел немало интригующих книг по интересующей его теме. Он знал, что обычно сновидения о прошлой жизни посещают человека в детском возрасте, а затем исчезают, разбиваясь о железобетонный опыт взросления. В последний раз Макс видел этот сон в тринадцать лет. Почему он вернулся снова?

Макс ополоснул лицо под струей холодной воды, несколько раз глубоко вздохнул и тряхнул головой, отгоняя жуткие образы. Посмотрел на часы – шесть тридцать, суббота. Самое время пробежаться в парке, и неважно, что за окном хмурое февральское утро.