Помни мой голос

– Потому что я приняла душ. В самом деле, Макс, ты грязный как свинья. От тебя разит потом. Ступай в ванную. Вероятно, я ответила бы тебе взаимностью, лежи мы до сих пор в постели, но я уже встала. Встала и не намерена снова забираться под душ.

Макс разочарованно вздохнул. Он с удовольствием все утро провалялся бы в кровати, занимаясь любовью с Элизабет.

– Ладно, ладно, но я должен был попытаться. Ты такая восхитительная, что я не смог пройти мимо.

Макс пьянел от красоты Элизабет: ее длинных золотисто-каштановых волос, чистых, незамутненных голубых глаз, теплой белоснежной кожи и стройной худощавой фигуры. Пьянел от веснушек на маленьком носике и ледяной, чисто английской сдержанности. Она волновала его, сводила с ума.

– Может, пообедаешь с нами? – вдруг спросила Элизабет. – Порадуешь маму.

– Я думал, у вас намечается дамский разговор.

– Не наметится, если присоединишься к нам.

Макс растерялся. Мать Элизабет он недолюбливал и мечтал провести этот день в темноте, проявляя снимки, сделанные им в недавнюю поездку на альпийский горнолыжный курорт.

– Впрочем, я не настаиваю. Не хочешь – не надо, – сварливо добавила Элизабет.

У Макса упало сердце. Он прекрасно знал этот тон оскорбленной невинности, предвещавший затяжную обиду.

– Да почему же не хочу? – вымученно-задорно воскликнул он. – С удовольствием пообедаю с вами.

– Отлично, – кивнула Элизабет.

Кофейник зашипел, сигнализируя о готовности. Макс налил себе чашку кофе и поднялся наверх. Ему вовсе не улыбалось обедать с Антуанеттой, но на какие страдания не пойдешь ради любимой! Элизабет и Антуанетта были необычайно близки, и Максу приходилось думать дважды, прежде чем ляпнуть что-нибудь невпопад о своей будущей теще.

В фешенебельном «Капризе» Антуанетта Пембертон и ее дочь Элизабет произвели настоящий фурор. В свои пятьдесят с небольшим барственная и манерная Антуанетта выглядела потрясающе, и мужчины сворачивали шеи, лишь бы взглянуть на нее. Ее пышные рыжие волосы, тщательно высушенные и уложенные в высокую, жестко зафиксированную гелем прическу могли противостоять ураганам и бурям. Длинные ухоженные ногти густо покрывал алый лак, подобранный под цвет губной помады. Белоснежные зубы ослепляли. Чуть-чуть выпяченная челюсть придавала ее губам милую припухлость, а глаза, такие же незамутненно-голубые, как и у дочери, светились живым и проницательным блеском. Антуанетта по-дружески поболтала с хорошо знакомым метрдотелем и, сбросив на руки подбежавшей гардеробщице меховое пальто, осталась в изумрудно-зеленом костюме: юбке и приталенном жакете с тонким ремешком и острыми накладными подплечниками. Туфли на низком каблуке сверкали маленькими позолоченными уздечками. Элизабет, точно в таком же костюме, оглядела зал, выискивая друзей и приятелей. Однако таких, к ее неудовольствию, не нашлось: по субботам «Каприз» заполняла понаехавшая из окрестных городков разношерстная публика, и Элизабет раздраженно вздохнула. Да и Макс привычно запаздывал.

Когда он наконец-то явился, женщины успели заказать коктейли, и Элизабет, наблюдая за женихом, лавирующим между столиками, сменила гнев на милость. Ее избранник сражал наповал – все женщины и даже парочка мужчин буравили его восхищенными взглядами. Он был высок, хорош собой и великолепно сложен. В походке сквозила уверенность, и Элизабет мгновенно простила его неспешность.

– Простите, что опоздал, – сказал Макс, целуя Антуанетту в напудренную щеку. – Дорожники перекопали весь Челси – ни проехать, ни пройти. Пришлось объезжать.

– Ничего страшного, Макс. – Антуанетта критически оглядела его, мысленно одобрила пиджак и галстук, но не джинсы. Их она сочла неподобающими. – Безумно рада тебя видеть. Как мило, что ты решил составить нам компанию.

– Платье божественно, – оповестила его Элизабет, подставляя губы для поцелуя. – Правда, его надо немного ушить.

Макс поцеловал ее и сел рядом.

– Может, не надо, солнышко? – спросил он. – Иначе ты, того и глядишь, развеешься, как дым.

– О, наша Зайка не развеется, не волнуйся, – рассмеялась Антуанетта и сморщила нос. – Так уж повелось, что невесты нервничают перед свадьбами.

– Я не нервничаю, мам. Я просто вне себя от счастья.

– Это звенья одной цепи, дорогая. – Антуанетта озарила Макса улыбкой. На ее зубах виднелись следы от помады. – Мы взяли по персиковому «Беллини». А ты что предпочтешь?

Макс неприязненно покосился на ее бокал с шампанским с алым кольцом губной помады по краю.

– Я бы не отказался от белого вина, если можно.