Помни мой голос

Вслед за кинематографом она впервые открыла для себя театр, побывав на мюзикле «Паб “Белая лошадь”». У Маргарет разболелась голова, и сопровождать племянниц вызвался дядя Реймонд. Для начала он закатил им сказочный пир: повел в ресторан «Трокадеро» и усадил за столик прямо под свисавшим с потолка гигантским стеклянным шаром. Шар вращался и отбрасывал на стены мерцающие серебристые огоньки. Восхищаясь шаром, Флоренс смаковала нежнейшую камбалу, хрустящий картофель и свое любимое клубничное мороженое. Дядя Реймонд знал толк в утонченной пище и позволил Уинифред и Флоренс заказывать все что угодно. Отобедав, они отправились на Пикадилли, миновали статую Эроса, вокруг которой цветочницы с огромными корзинками охапками продавали фиалки, и отворили двери сиятельного чертога – театра. Театральное великолепие потрясло Флоренс, и она чуть дыша, с благоговением опустилась на краешек бархатного кресла. Чародей-дирижер взмахнул волшебной палочкой, застыл на мгновение и опустил ее с неподражаемым достоинством. Началась увертюра. Занавес пополз наверх, и перед Флоренс распахнулся мир чудес и фантазии.

Маргарет не разделяла театральных увлечений дочери, она мечтала, чтобы Флоренс, как и Уинифред, была представлена ко двору. Однако по слабости характера у нее язык не поворачивался сказать младшей дочери «нет». Обуздать Флоренс получалось только у дедушки Генри. Тот обладал и влиянием, и властью – всесокрушающей властью денег, ибо, как злорадствовала Уинифред, «кто платит, тот и заказывает музыку». На сей раз дедушка заказал музыку в исполнении мисс Рандалл, директрисы «Школы семьи и быта». Он условился с внучкой, что если та успешно завершит годичный курс обучения, то сможет безо всяких препон поступить в театральную студию. Флоренс согласилась.

Учебное заведение мисс Рандалл, внушительный, белого мрамора особняк с величественной парадной лестницей и аудиториями, обитыми темными деревянными панелями, располагался в Истборне, на Силвердейл-роуд. Флоренс посчастливилось уговорить Синтию Даш присоединиться к ней. Обе девочки находили «Ранни», как они любовно называли школу мисс Рандалл, верхом нелепости. Их учили готовить, придумывать меню, каллиграфически выписывать приглашения, гладить рубашки, убирать комнаты, создавать цветочные композиции, сортировать белье, предназначенное для стирки, и вести домашнее хозяйство. На уроках Флоренс и Синтия безостановочно хихикали, а на переменках украдкой выбирались на крышу и курили. Как-то ночью Флоренс подбила Синтию вылезти в окно, спуститься по водосточной трубе и отправиться на пляж: посидеть на песочке под звездным небом и посмаковать пиво, купленное в местном пабе, куда их преподавательницы наверняка погнушались бы засунуть свои кичливые носы.

Флоренс ни на минуту не забывала о ненаглядном Обри, и любая весточка о нем, приносимая Синтией, поглощалась Флоренс с ненасытной жадностью. Однако время шло, и лицо Обри начало заслоняться лицом Руперта. Флоренс то и дело мысленно возвращалась в пещеру и заново переживала тот поцелуй. Все происходило как наяву. Она чувствовала мягкость губ Руперта, влажность его языка, теплоту его ладони, обнимавшей ее за талию, вес его тела, прижавшегося к ее животу. Захлестнутая живыми и яркими воспоминаниями Флоренс испытывала неведомое ей до сих пор томление и даже наедине с собой вспыхивала до корней волос от стыда, хотя никто не мог прочесть ее мыслей и догадаться о ее тайных грезах.

Руперт ничем не походил на кроткого, спортивного и беззаботного Обри. Сотканный из противоречий, непостижимый, зловещий и немного опасный, Руперт был загадочен и непредсказуем. Так почему же ее тело вопреки разуму, внушавшему, что она любит – и всегда-всегда любила! – одного лишь Обри, тосковало по Руперту?

Летом 1938 года учеба закончилась, и мисс Рандалл, отпуская учениц на свободу, устроила бал в импозантном «Гранд-отеле», разрешив пригласить по такому случаю братьев и молодых людей мужского пола. Вне себя от радости, Флоренс и Синтия помчались в город прикупить соответствующие бальные наряды. Синтия удовольствовалась сдержанным шелковым платьицем, голубым, как ее глаза, Флоренс же спустила все отпущенные ей деньги на облегающее черное платье с глубоким декольте – абсолютно неподобающее и неприличное. Маргарет, увидев его, пришла в ужас и отправила Флоренс в магазин немедленно сдать злополучную обновку. Флоренс послушалась, но, зная, что мать не собирается присутствовать на выпускном вечере, вернулась в пансион мисс Рандалл, открыла шкаф и с ликующим «Выкусите!» повесила платье на вешалку.

За пару недель до бала Синтия сообщила Флоренс, что отыскала для них двух подходящих кавалеров.

– Уломала прийти Обри и Руперта, – хитро улыбнулась она. – Обри приезжает на каникулы из «Сандхерста», а Руперт уже выпустился из «Сайренсестера». Ты плохо на меня влияешь, Фло, и я нарушаю правила «Ранни» одно за другим. Но кому какое дело – мы ведь говорим школе «прощай», верно? Прикинься, что Руперт – твой молодой человек, ладно? Ты ведь не возражаешь?