Помни мой голос

До окончания курсов оставалось несколько недель, а Флоренс уже распределили в госпиталь «Кент и Сассекс», находившийся в городке Роял-Танбридж-Уэллс. Выкроив блаженную минутку свободы, они с Рупертом рванули в Сассекс побродить по холмам, посидеть на скалистом мысу, разложив корзинки с едой, и полюбоваться сверкающим морем. По пути они заехали в имение Глайндборн, где с 1934 года в стенах пятисотлетнего особняка капитан Джон Кристи проводил ежегодные оперные фестивали. Особняк встретил их закрытыми воротами, а театр – тишиной запустения. Тогда они взобрались на сцену и принялись разыгрывать интермедии из любимых пьес и петь песни перед воображаемой аудиторией. Они хохотали как помешанные и целовались как безумные, позабыв стыд и страх.

– Я хочу тебя, – прохрипел Руперт. Его пальцы скользнули Флоренс под блузку, нежно лаская обнаженную кожу. – Я просто схожу с ума. Если мы не поженимся, я окажу тебе великое бесчестие и овладею тобой раньше, чем сделаю своей женой.

– Тогда давай поженимся, Ру, без лишних проволочек. Я тоже не могу больше ждать. Мне не нужна роскошная свадьба. Мне нужен только ты.

Руперт и Флоренс поженились в начале мая в церкви залива Гулливера, в тесном семейном кругу. Многочисленные родственники приехать не смогли: одни – из-за отсутствия талонов на бензин, другие – из-за трудовых повинностей, наложенных военным временем. На церемонии присутствовали Генри и Джоан, Маргарет, дядя Реймонд и Уинифред. Несколько месяцев назад Уинифред сделал предложение вдовствующий полковник, человек гораздо старше ее. Узнав о помолвке, дедушка Генри скабрезно ухмыльнулся: с отцом жениха Уинифред он когда-то делил школьную скамью. От Дашей были только родители Руперта и Синтия, скопившая несколько талонов на бензин, чтобы вырваться из Брайтона, где она работала медсестрой в составе Добровольческого медицинского отряда. Что же до Обри, служившего в военной разведке, то ему в отпуске отказали.

Свадьбу организовала Селия: от разволновавшейся Маргарет не было ровно никакого толка. Радио Сью сколотила из малышей хор и научила их парочке гимнов. Ребята постарше под чутким руководством Селии украсили церковь зонтичным дягилем, сорванным с живых изгородей, и луговыми цветами. Флоренс нарядилась в свадебное платье, сшитое почти год назад, и выпросила у Синтии атласные туфельки. Радио Сью доверили играть на органе, и она, раздуваясь от гордости, уже предвкушала, как растрезвонит по всей округе об этом сугубо домашнем мероприятии, на котором она, Радио Сью, была единственным не связанным с семьей кровными узами гостем.

Под взглядом Руперта, не желавшего ничего упустить, Генри торжественно повел Флоренс к алтарю. Лицо Руперта светилось улыбкой, в глазах стояли слезы. Девочкой Флоренс мечтала о традиционной и пышной свадьбе, по всем классическим канонам: с невестой в белом и битком набитой гостями церковью. Но сегодняшняя скромная церемония превзошла все ее ожидания. Было что-то несказанно волшебное и интимное в полупустой церкви, в высоких, срывающихся голосах эвакуированных детишек и в красоте непритязательных полевых цветов. Когда Руперт взял ее за руку, она слабо улыбнулась: глаза ее застили слезы, и все плыло перед ней в туманной дымке.

Обвенчав их, преподобный Миллар добавил от себя несколько мудрых слов, к которым Флоренс прислушалась с несвойственным ей прежде вниманием. После службы в Педреване накрыли праздничный стол, а ближе к вечеру Руперт и Флоренс укатили в маленькую, но очаровательную придорожную гостиницу, укрывшуюся в долине реки, рядом с заливом Гулливера. Они случайно наткнулись на нее три года назад, когда «охотились за сокровищами». Ветхая и покосившаяся, с деревянными, изъеденными червями балками и осевшей крышей, гостиница напоминала избушку из детских страшилок. Хозяева предоставили им лучшую комнату на чердаке, под коньком, с видом на топкую, поросшую мхом долину, заботливо баюкающую между склонами протекающую реку. Заходящее солнце окрасило небо в розовый цвет, и вверху, приглашая Флоренс загадать желание, воссияла Венера. Но Флоренс не смотрела на небо, она не отрывала глаз от Руперта, который целовал ее в шею и осторожно спускал с ее плеч бретельки ночной рубашки. Миг – и рубашка упала к ее ногам, растекшись у лодыжек мерцающей лужицей. Флоренс впервые предстала обнаженной перед Рупертом, но на ее лице не мелькнуло ни тени смущения или испуга. Наоборот, она хотела, чтобы он восхищался ею, упивался совершенством ее тела. И Руперт, скользнув взглядом по ее роскошным формам, налитым грудям и пышным бедрам, улыбнулся и прошептал: «Ты прекрасна». Флоренс радостно засмеялась.