Помни мой голос

– Чтобы найти принцессу, надо перецеловать несметное количество лягушек.

– Если бы только перецеловать, бабушка! Я чуть не повел лягушку к алтарю!

– Но не повел же. В этом-то и суть.

Дверь распахнулась, и в кухню шагнул Хартли с ведерком битума и кисточкой в руках.

– Всё в порядке, – триумфально провозгласил он, выпячивая колесом грудь.

Диана засмеялась.

– Погоди, вот пройдет дождик, тогда и посмотрим.

– Здорово, Макс! – не обращая внимания на шпильку жены, вскричал Хартли. – Смотрю, один к нам пожаловал?

– Милый, ты ведь не забыл, что они разорвали помолвку? – напомнила Диана.

– Подумаешь! – Хартли лукаво подмигнул внуку. – Такой парень, как Макс, вскоре найдет новую подругу.

– Не торопи события, дедушка, – тряхнул головой Макс. – Один раз обжегшись, начинаешь думать дважды.

– Оставь мальчика в покое, дай ему свободно вздохнуть! Не хватало еще, чтобы, выскочив из огня, он снова угодил в полымя! – Диана сняла фартук. – Пойдемте в сад. Сегодня чудный день.

Вся веранда была заставлена птичьими кормушками. Хартли ежедневно насыпал в них семечки и арахис, хотя стояло лето и птицы в саду питались вдоволь. Диана, Хартли и Макс удобно устроились среди подушек, разложенных на скамейках из тикового дерева, и, не сговариваясь, посмотрели на свежескошенный луг и дивный цветочный бордюр.

– Дедушка постоянно возится в саду, – улыбнулась Диана.

– Душа обязана трудиться, – просто ответил Хартли, – иначе она умирает.

– Верно. Макс, помнишь Иэна Холмса? Выйдя на пенсию, он не знал, куда себя деть: жизнь без работы в офисе казалась ему пресной. Тогда он начал играть в гольф. Убивал время, махая клюшкой, да так и скончался на четвертой лунке.

– Жаль, – скорбно кивнул Макс, хотя не помнил никакого Иэна Холмса.

– Душа обязана трудиться, – настойчиво повторил Хартли и обернулся к Максу: – Как тебе Южная Африка?

– Словами не передать.

– Гиеновидных собак видел? Мои любимцы.

– Видел. И гиеновидных собак, и гепардов. А вот носорогов, к сожалению, не встречал.

– Зато, наверное, встречал уйму слонов, – улыбнулась Диана. – Слоны – моя слабость. До женитьбы я работала в лондонском зоопарке и кормила малюток-слоников из бутылочек. Они были такие милашки.

Макс подумал о Робин и ее любви к слонам.

– Уверена: ты привез оттуда множество фотографий, – добавила Диана. – У тебя зоркий глаз, ты подмечаешь любую мелочь.

– Прости, бабушка, но я их с собою не захватил.

– Захватишь в следующий раз, – подбодрил его Хартли. – Может, заодно и гиеновидную собаку привезешь, а?

Пообедали они в кухне. Диана прекрасно готовила и не пожалела усилий, чтобы испечь на десерт любимое лакомство Макса – пирог с патокой.

– Итак, Макс, – добродушно прогудел Хартли, когда Диана отправилась мыть тарелки, – насколько я понимаю, работы у тебя нет? И что ты намереваешься с этим делать?

– Понятия не имею, – тяжело вздохнул Макс.

– Для начала неплохо, – хмыкнул дедушка.

– Да уж, – язвительно расхохотался Макс, – раз ниже падать некуда, значит, у меня одна дорога – на самый верх. Слушай, дедушка, а ты знал Дашей?

– Само собой! Я был с ними не разлей вода.

– Я тут увлекся нашей семейной историей…

Хартли сощурился, и его маленькие глазки превратились в узкие прорези.

– Уильям Даш был двоюродным братом моего отца. У, какой был человечище! Колосс и потрясающий теннисист. Я наведывался к ним в Педреван время от времени.

– Это где-то в Корнуолле?

– Да, на северо-востоке, прямо в заливе Гулливера, неподалеку от Уэйдбриджа. Педреван – большой и очень красивый особняк. Его наследовал Обри, младший брат. Старший брат погиб во Вторую мировую.

– Руперт?

– Верно, Руперт. Трагическая судьба. Он был немного старше меня и порой не в меру задирал нос, но обладал непревзойденным чувством юмора и любил ввязываться во всякие авантюры. Моя мама души в нем не чаяла, хотя всеобщим любимцем по праву считался Обри. Зато в Руперте скрывалась загадка, и его сложная и причудливая натура притягивала к себе неординарных людей. Он демонстрировал чудеса храбрости. Воевал в парашютно-десантном батальоне и погиб в битве за Арнем. Помню, когда война закончилась, в церквушке залива Гулливера по Руперту отслужили панихиду. Веришь – нет, в церкви яблоку негде было упасть. Все рыдали. Боюсь, Обри так и не оправился от этой потери. Если не ошибаюсь, он до сих пор живет в Педреване. Слоняется, должно быть, как призрак, по старинным огромным залам.

Диана внесла пирог с патокой.

– А я знала Флоренс Лайтфут, – сообщила она, подавая Максу нож. – Мы с ней учились в Школе танцевального мастерства и драматического искусства.

– Флоренс – это жена Руперта? – уточнил Макс, разрезая пирог.

– Да. Они поженились в разгар войны. Мы с ней не были особо близки, так что потеряли друг друга из виду. По правде сказать, я потеряла из виду всех девочек из Школы искусства. Началась война, школу закрыли, и мы разлетелись кто куда. Моя мечта стать актрисой так и осталась мечтой, и все-таки одну звездную роль я сыграла: была Паком в шекспировской комедии «Сон в летнюю ночь».

При воспоминании об этом Диана хихикнула.

– А с Рупертом ты встречалась? – спросил Макс.