Помнишь ли ты?.. Жизнь Имре Кальмана

— Разумеется! — ответила я.

Но Имре был не в восторге от предстоящего визита. Экзотические персонажи нравились ему в опереттах, а не в жизни.

Гости все же явились. Мы готовились к приему двух персон: индийского владыки и его супруги — а они прибыли в сопровождении всей своей свиты, то бишь сорока человек. Пришлось нам на ходу перестраиваться и вместо предполагаемого обеда потчевать гостей холодными закусками.

Магараджа, прежде чем сесть к столу, потребовал таз с водой, мыло и полотенце, чтобы на глазах у всех совершить омовение рук. Согласно обычаям родного края он намеревался проделать такую же церемонию и с ногами и лишь по просьбе Нины отступился от этого своего намерения.

Позднее, когда мы жили в Америке, я часто вспоминала их визит, поскольку все чаще стала получать от Нины письма, в которых она жаловалась: больше ей не выдержать. Письма она посылала разными обходными путями и всячески молила вызволить ее в Америку.

Развязка приближалась ускоренным темпом. Внезапно умерла нянька Нины: как оказалось, ее отравили. Месяц спустя умерла Нинина мать — тоже от яда. Соглядатаи донесли правителю, что супруга намеревается его покинуть. Старый магараджа призвал жену к ответу. У Нины собралась богатейшая коллекция драгоценностей, но она готова была все оставить, лишь бы муж разрешил ей уехать в Америку или в Европу. В ответ — в качестве предостережения — жертвой отравления пал врач Нины. В конце концов ей все же удалось вырваться из дому, а мы со своей стороны сделали все, чтобы Америка предоставила ей убежище. История Нины сделалась достоянием печати, и за три дня до ее предполагаемого прибытия я прочла в газетах, что моя приятельница находится в Дели, а оттуда полетит в Америку.

За день до вылета Нине в гостиницу позвонил какой-то человек и сказал, что его знакомый, которого Нина знает, поскольку тот способствовал ее отъезду, хотел бы поговорить с ней, прежде чем она покинет страну. Местом встречи была назначена площадка у одной из знаменитых башен Дели. Нина отправилась туда, прихватив с собой собачку. Обе они не вернулись обратно.

Когда самолет из Дели приземлился и Нины среди пассажиров не оказалось, мы обратились в консульство. Однако не успели мы получить оттуда ответ, как все газеты сообщили страшную весть: таинственный «знакомец» сбросил Нину вместе с собачкой с самого верха башни, а затем отрезал мертвой женщине голову. Нинин багаж в тот же день был отправлен обратно в Капур. Потом мы узнали, что вскоре после этой кровавой мести умер и сам магараджа.

В Европе еще задолго до трагической гибели Нины стрелка политического барометра стала показывать бурю. Наверное, одна только я ничего не замечала. На смену золотым двадцатым годам пришли кошмарные тридцатые. На юге Европы раздавались истерические выкрики «Дуче, дуче!», на севере — «Хайль Гитлер!». В Абиссинии полыхал пожар войны, тысячами гибли люди, а вскоре небом над Испанией завладели немецкие истребители. И все это в мирное время!

Имре понимал, что происходит. Его лицо, и без того вечно хмурое, мрачнело все больше. Для меня же все эти ужасы происходили «за границей», а жизнь в Вене пока еще была так прекрасна!

Как-то мы с Имре проезжали мимо центрального венского кладбища, где стоит памятник Моцарту, где покоится прах Бетховена, Брамса, Шуберта, обоих Штраусов, Глюка, Лайнера, Миллёкера…

— Когда-нибудь и я буду лежать здесь, — сказал мне муж. — А потом и ты, Верушка… рядом со мною.

— Спасибо, заранее рада этому! — ответила я с безразличием молодости.

Мне хотелось жить, а не предаваться, подобно Имре, мрачным мыслям. На лето мы снимали виллу на берегу Вольфгангзее. Когда начинали цвести розы, мы частенько наведывались в Ишль, где также снимали квартиру. Повсюду с нами ездила кухарка Мария Первич. Сынишка Карли мечтал обзавестись живым гусем, и наши друзья сделали ему такой подарок. Ребенок был счастлив, но гусь целыми днями гоготал и мешал Имре работать.

— Гуся придется убрать, — распорядился Имре. — Для Карли мы заведем какое-нибудь другое животное, не такое шумливое.

Кухарка забрала птицу, и Карли вскоре позабыл о ней. В один прекрасный день из кухни поплыл аппетитнейший запах гусиного жаркого.

— Где же вы ухитрились раздобыть гуся в самый разгар лета? — удивился Имре.

— У Карли взяла, вы же сами велели, — равнодушно ответила кухарка.

— Ах, вот оно что! Тогда я от своей порции отказываюсь. Не в моих привычках поедать своих личных знакомых.

В перерывах между рождениями очередных детей, прочими событиями семейной жизни и приемом гостей Имре работал над новой опереттой, дав ей название «Императрица Жозефина».

— Почему ты взялся за эту тему? — спросила я. — Чем привлекла тебя эта француженка?

Имре ответил без тени шутки, очень серьезно:

— Я хочу увековечить тебя. Когда мы познакомились, ты была невинное дитя, прелестная, как фиалка. А теперь я пишу в твою честь «Жозефину».

ГЛАВА ШЕСТАЯ 1938–1939. БЕГСТВО