Помоги себе сам (СИ)

Я вскакиваю до того, как он успеет сделать хоть шаг, и с силой вцепляюсь в его плечо. Андрей вырывается, замирает, смотрит зло и недоверчиво.

— Так объясни все. Я слушаю.

— Пошел ты.

— Андрей! — снова удерживаю, его, на этот раз за запястье. Ярость сменяется стыдом. И правда, я сегодня сам не свой. — Послушай меня. Я просто забочусь о тебе.

Андрей размыкает было губы, наверняка, чтобы послать меня, но так ничего и не произносит. Потом наконец расслабляется, весь как-то резко грустнеет и поникает.

— Просто не знал, какое решение принять, и поэтому не спешил тебе рассказывать. Тем более, у тебя и так проблем навалом.

Я киваю, показывая, что слушаю, и Андрей продолжает:

— Конечно, я понимаю все риски. Я не такой уж и идиот, как ты считаешь. Я еще час назад написал ему и послал далеко и надолго.

— Прости, — только выдыхаю я и наконец отпускаю его руку.

Андрей сам обнимает меня, прячет лицо у меня где-то между плечом и шеей. Я только рассеянно глажу его по спине, успокаивая скорее себя самого, чем его, и думаю, какой же выбор между легкими деньгами и законом сделать мне самому.

========== 13. ==========

Мы с Андреем не спим полночи — стресс и эмоциональное напряжение дают о себе знать.

Андрей то и дело бегает курить, я же тяну из холодильника колбасу и сыр. Часам к трем мне наконец удается уложить его в постель. Еще пару часов оба ворочаемся и маемся от бессонницы и только к утру забываемся тяжелой зыбкой дремой.

Просыпаюсь я, конечно же, никакой. А от осознания того, что сегодня придется принять решение по поводу покупки угнанных автомобилей, становится только хуже.

Еще меня ужасно мучает совесть за вчерашнее: я сорвался на Андрея буквально ни за что. Можно было поговорить по-человечески… Я и сам-то хорош: требую от него отчетов, а о своих проблемах особо не распространяюсь. Лицемерие это, а не забота.

Становится тошно от себя самого. Неосознанно перекладываю раздражение и усталость на других участников автомобильного движения: подрезаю новенький Форд и со всей дури жму газ на желтый.

Такими темпами до работы я доезжаю необычайно быстро. Салон только начинает просыпаться. Уборщики домывают панорамные окна, подтягиваются сотрудники, играют бликами на стеклах лучи слабого утреннего солнца.

Окидываю взглядом парковку. Разбитого Порше не видно, а значит у меня еще есть время подумать. Это немного приободряет меня, и быстро паркуюсь и выбираюсь из машины.

Однако стоит мне войти в зал, как менеджер замечает меня, отвлекается от каких-то своих записей и спешит подойти ко мне.

— Павел Федорович, здравствуйте! Вы что-то рано сегодня, — мужчина крепко жмет мою руку.

— Дороги не особо загружены, — только отвечаю я и тут же интересуюсь, заметив, что сотрудник выглядит необычно взволнованным: — Все в порядке?

— Относительно. Отчеты уже лежат на вашем столе, и я не совсем уверен, что они вам понравятся, — произносит он и замолкает.

Но от меня никак не уходит неприятное предчувствие.

— Я понял. Что-то еще?

— Да. Вас ждет клиент. Довольно… специфический клиент. Мы даже уточнили, не ошибся ли он адресом, но он показал паспорт и банковскую карту…

— Что же вас так удивило? — хмурюсь я.

— Карта премиального класса обслуживания, учитывая то, что он довольно молод. И не слишком вежлив, в том числе, — наконец объясняет менеджер.

Я, конечно же, догадываюсь, о ком речь. Вот еще проблема на мою голову. Уже просто для интереса уточняю:

— Сколько ему лет?

— Двадцать один год. Только вот фамилию я не запомнил… Впрочем, он сидит вон в той машине, так что вы можете сами его обо всем расспросить, — менеджер указывает на Лэнд Ровер, стоящий на возвышении в дальнем углу зала. За тонировкой, правда, никого не видно.

— Спасибо, — киваю я и бодрым шагом устремляюсь к автомобилю.

Стоит приблизиться, сразу становится понятно, почему Гриша показался сотрудникам невежливым и вызвал подозрения.

Дверь машины со стороны водителя приоткрыта, а молодой человек полулежит в кресле, свесив одну ногу из салона, а вторую задрав так, что колено упирается в руль. В руках у него смартфон, на экране — какая-то игра, а на лице абсолютное спокойствие и умиротворение.

— Ну что, удобно тебе? — грубовато интересуюсь я.

Гриша вздрагивает — так увлекся игрой, что не заметил моего приближения — и поднимает голову. Колено соскальзывает с руля, поза сразу же становится неудобной. Не отводя от меня глаз, он ерзает на сидении и все-таки устраивается.

— А че?

— Ниче, — вторю я, напрочь забывая о том, что мне уже вот-вот тридцать и я уже давно не задиристый мальчишка, чтобы вестись на такие провокации.

При свете дня Гриша кажется совсем другим. Нет той опасности и таинственности, только глаза те же, голубые, злые — аж мурашки по коже. И смотрится он теперь еще моложе.

— Сам же пригласил, а теперь наезжаешь, — с наигранной обидой в голосе произносит он.

Я только тяжело вздыхаю.

— Пойдем поговорим в кабинете.