Понаехали!

…мир привычно изогнулся, готовый меняться в тот, другой, существовавший… когда? Книга не знала. Она и время-то иначе воспринимала.

И людей.

Тот, который был до Ежи, боялся. Её вот боялся. И страх этот мешал ему говорить. Он, тот, который был до Ежи, обладал силой, но пользовался ею редко, предпочитая казаться обыкновенным. И книге было странно.

Да, пожалуй.

…тот, который был до Ежи, взял её в руки там, возле черного истока, сам не понимая, зачем берет. И уже после книга позволила ему думать, что она пуста.

Нет, порой она отзывалась, но звали её редко.

А раньше?

Раньше… была тьма. Долго. Как долго? Другой, до тьмы. Дом. И голос его, который доносится до Ежи словно бы издалека. Этот голос спокоен и сух. Он произносит слова, зная, что книга запомнит каждое.

— Таким образом считаю необходимым акцентировать внимание на сложившейся ситуации, которая не может не вызывать беспокойства. Точка.

Молчание.

И странно… нет, не видеть. Скорее воспринимать пространство.

— С одной стороны усиление Гильдии магов и централизация власти необходимы для создания крепкой государственной структуры, но с другой их отчаянное нежелание считаться с ведьмаками дает основания предполагать, что в дальнейшем Гильдия сделает все, чтобы уничтожить тех, кого полагает соперниками. Точка.

И снова пауза.

Долгая.

— Круг не имеет права и дальше игнорировать опасность. Следует признать, что, в отличие от магов живой силы, мы не только малочисленны, но и разрознены. И пусть это происходит вследствие особенностей нашего дара, однако нам необходимо пересмотреть старый порядок. Очевидно, что следует обратить внимание на поиск и выявление новых одаренных или хотя бы тех, кто потенциально способен принять дар. Проведение инициации темным источником, несомненно, опасно, однако при предшествующей подготовке шансы на успех весьма неплохи. Также стоит задуматься над организацией школы, где молодые ведьмаки получали бы некое стандартизированное образование, что позволило бы им в первые, самые сложные годы, управиться с собственным даром, а нам дало бы возможность в создании…

Книга не позволила дослушать.

Вновь пошла рябь.

И… нет, не глубже, или все-таки…

— Послушай, Темногор, — этот голос был другим, как и человек, говоривший. — Тебе сейчас кажется, будто жизнь твоя окончена, что не совсем верно.

— Я не хочу быть ведьмаком! Я маг!

— Ты был магом, но темные источники переменили твою суть. Сила никуда не делась, но стала иной.

— Вы… не имели права!

— Я?

— Это… это вы виноваты!

— В том, что ты пришел на мои земли? Или же в том, что пробрался к источнику? В том, что выпил из него? Уснул подле? Позволил силе перемениться?

Тишина.

И нервное дыхание. Злость, которая ощущается остро. Книге она по нраву.

— Я… я просто… я не знаю!

— Не знаешь, но правда в том, что твой источник был слаб и нестабилен, верно? Именно поэтому ты и слышал зов.

— Никто меня не звал!

— Осознанно — нет, но ведь не просто так ты пришел сюда? И до источника добраться, поверь, не каждый сумеет. Они разумны.

— Темные источники?

— Отчего же только темные? И светлые тоже. Это не совсем тот разум, который понятен тебе или мне, скорее уж он является эхом того, высшего, который люди именуют божественным. Они — та сила, что некогда создала сам мир во всем его великолепии.

— Темные?

— И темные в том числе. Без тьмы невозможен свет, как без света невозможна тьма. Представь, если бы все жили вечно…

— Все равно…

— Ты упрям, но это неплохо. Упрямство необходимо, чтобы сладить с ним.

— С кем?

— С источником, который ныне в тебе. С силой, что он дает. С собой, в конце концов, если хочешь остаться человеком.

— А… если нет?

— Тогда мне придется тебя убить, — произнесено это было спокойно и даже равнодушно, хотя книга сохранила отпечаток острой боли, словно тот, кто это говорил, знал, сколь непросто исполнить подобное обещание. И потому-то он продолжил. — Ведьмаков никогда-то не бывало много. Сейчас нас, тех, кто позволил именовать себя старшими, тринадцать.

— Ведьмин круг!

— Поверь, ведьмы тут совершенно не при чем. Скорее уж наше количество равно числу существующих источников, за которыми мы и приглядываем.

— Зачем?

— Тьма весьма многолика. Она поит не только тварей ночных или нелюдей…

— Нелюдей надо уничтожать.

— Зачем?

— Они вредят людям!

— Вредят, но и люди далеко не добры. Пустошник не заведется в доме, если за домом следят. Крикуша не поселится там, где не пролилась невинная кровь. Водяница не появится на пустом месте. Сперва необходимо, чтобы девица добровольно рассталась с жизнью, а стало быть, отдала тьме свои боль и отчаяние. Они-то и перерождаются.

— Но…

— Мир куда сложнее, чем тебе кажется, мальчик. И скоро ты в этом убедишься.

— Тогда… что делаете вы?

— Мы приглядываем за источником, в который стекаются слезы и мольбы, кровь и обиды, клятвы мести и сама месть. Мы не позволяем плодить ему вовсе уж кромешных тварей, беря на себя право суда.

— Суда?

Книга вновь задрожала, но Ежи не готов был упустить её. И позвал. И та повиновалась.