Поп Гапон и японские винтовки. 15 поразительных историй времен дореволюционной России

Времена, когда свободно высказываться со сцены было можно, заканчивались. Большевики постепенно брали под контроль все. В 1918 году, однако, еще были возможны уличные перформансы, хотя и не без оговорок. Однажды летом Владимир Гольцшмидт вышел на Петровку абсолютно голый, а вместе с ним – две девушки в таком же виде, несшие транспарант, на котором крупными буквами было написано: «Долой стыд!». Первый русский йог стал проповедовать, что человеческое тело – это самое красивое, что только есть на свете, и, скрывая его под одеждой, люди совершают святотатство.

Конечно, толпа с неодобрением окружила голых проповедников, и, разумеется, росла она с каждой минутой. Какая-то старушка начала бить акционистов зонтиком. Толпа стала угрожающе надвигаться на Гольцшмидта и его спутниц. В это время подоспели милиционеры и доставили всех троих в отделение в Столешниковом переулке. «Футурист жизни» и его спутницы сперва оказались в камере предварительного заключения, а потом, после суда, были высланы из Москвы. В провинции первый русский йог показывал фокусы, демонстрировал искусство гипнотизера и разбивал о свою голову разные предметы.

Маяковский и Каменский поставили свой талант на службу Советскому государству. Велимир Хлебников, лишенный возможности получить медицинскую помощь, умер в 1922 году от гангрены. Художники Гончарова и Ларионов после революции оказались в Париже и не стали возвращаться на родину.

Что же касается Давида Бурлюка, он, чудом избежав гибели при ликвидации анархистов в Москве, отправился в 1919–1920 годах в очередной тур с Каменским и Маяковским по Уралу, Сибири и Дальнему Востоку, однако решил на этом не останавливаться и двинулся дальше по Тихому океану. Он эмигрировал в Японию, а затем переселился в США, где прожил долгую, спокойную и счастливую жизнь.

Петухи поют подвале
И вслепую славят свет,
Свод-шатер лиловый дали,
Уходящий путь корвет.
Я Нью-Йорке на панели
Гимн услышал петухов,
Что так радостно запели
Под цементом, под замком…
Под асфальтом трели птицы,
Там, подвале – птичий склад,
Где – приволье ящерице,
Где – мокрицы говорят…
‹…›
Под цементом, под панелью
Не сдаюся и пою
И бунтарской славлю трелью
Бедных жизнь и жизнь свою!

Давид Бурлюк

Последний шанс Керенского

В конце лета – начале осени 1917 года в России сложилась, пожалуй, максимально идиотская ситуация, которая привела к максимально возможным последствиям. По крайней мере она точно повлияла на развитие огромной страны.

Что происходило в стране к началу осени? Николай II, отрекшийся от престола, рубил в Сибири дрова, фотографировал, играл с детьми и никак на политику не влиял. Монархисты тоже оказались в положении политических маргиналов и не имели влияния. Во главе страны стояло Временное правительство и его председатель Александр Федорович Керенский – чрезвычайно популярный лидер. До Февральской революции он был адвокатом и довольно известным депутатом Государственной Думы, а после пережил стремительный взлет политической карьеры.

К началу лета Керенский был чуть ли не единственной надеждой и опорой нашей страны. Его считали тем, кто может всех спасти, называли вождем, создали практически культ его личности. С ним выпускали открытки, девочки мечтали о совместных фотографиях. Он выступал на митингах и на демонстрациях, произносил зажигательные речи, а помимо того, был красив и харизматичен. Он жил в Зимнем дворце и оттуда управлял страной, однако к концу лета уже начал терять популярность: земная слава недолговечна.

Шла Первая мировая война. Страна уже полгода жила без царя, а победы в войне что-то не было видно, продовольствия не становилось больше, рубль падал, преступность росла, жизнь в стране совсем не улучшалась – а от Керенского слышали только лозунги и речи. Всем потихонечку стало понятно: он хорош в публичных выступлениях, но, к сожалению, для управления страной красноречия недостаточно.