Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи»

Человек с черепом вместо головы, в шляпе с перьями и в алых одеждах волочил за собой манто из красного бархата огромных размеров, подобно королевской мантии пламеневшее на паркете, и на этом манто золотыми буквами была вышита фраза, которую все громко повторяли: «Не прикасайтесь ко мне! Я – Красная Смерть!».

Своеобразный оммаж Эдгару По подкреплен в романе другими «сатаническими» ассоциациями. Эрик во многом напоминает Дракулу (оба персонажа визуально напоминают «живые трупы», оба спят в гробу, источают запах тления и т. п.). Когда Эрик берет Кристину за руку, она вскрикивает от ужаса – «нечто костлявое и ледяное уцепилось за мою руку и больше не отпускало меня». Что же касается лица, то оно, можно сказать, отсутствует, и не случайно в связи с этим Кристина вспоминает костницу в бретонской церкви:

Вы видели головы мертвых, высушенные столетиями, и, может быть, если только это не было жутким наваждением, вы видели и череп той ночью в Перросе?.. Но представьте себе, если сможете, маску Смерти, которая вдруг оживает, где четыре темных отверстия: черные глазницы, провалы носа и рта… Представьте, вместо глаз у него черные дыры, потому что, как я узнала позже, горящие уголья его глаз видны только глубокой ночью.

Надо сказать, устрашающие черты в облике Эрика оказываются практически устранены в мюзикле Э. Л. Уэббера и фильме Дж. Шумахера (2004), где Призрак представлен весьма упитанным и в целом благообразным, а его уродство ограничивается дефектом одной из щек. В этом смысле гораздо ближе к оригиналу немая экранизация Руперта Джулиана (1925), для которой актер Лон Чейни собственноручно изготовил совершенно кошмарный грим.

Срывание Кристиной маски с Эрика (вопреки его воле) напоминает сходные эпизоды в романе чрезвычайно популярного у читателей «прекрасной эпохи» писателя-декадента Жана Лоррена «Месть маски» (1905): когда на маскараде с одного из персонажей стаскивают маску, обнаруживается, что лицо его страшно обезображено оспой и покрыто язвами, а один глаз отсутствует. Наряду с этим Эрик обладает некоторым сходством с «ярмарочным монстром» Гуинпленом, главным героем романа Гюго «Человек, который смеется», а отчасти и с Квазимодо из «Собора Парижской Богоматери».

Ярмарочные монстры пользовались большим успехом у обывателей «прекрасной эпохи». Кроме того, оказавший большое влияние на сюрреалистов свод фотоснимков под названием «Фотографическая иконография Сальпетриер» наглядно демонстрировал любителям пощекотать себе нервы разнообразные типы человеческих отклонений от нормы (в том числе отставания в развитии), представленные пациентами известной парижской психиатрической клиники Ла Сальпетриер (знаменитый Шарко открыл здесь в 1878 году фотостудию). В числе заснятых здесь персонажей – ужасающего вида «человек-мумия», которого также можно считать прообразом Эрика. Клиника Сальпетриер увековечена в пьесе Андре де Лорда «Лекция в Сальпетриер» (1908), исполненной сочувствия к несчастным жертвам циничных врачей-экспериментаторов; в финале одна из этих жертв выплескивает серную кислоту в лицо мучителю, и занавес закрывается под душераздирающие крики изувеченного интерна.

Еще один вариант ярмарочного скелетообразного монстра представлен в романе Сувестра и Аллена «Пропавший поезд» (двадцать первый том саги о Фантомасе). Речь идет об эпизоде в цирке Барзума (прототип – знаменитый американский антрепренер Финеас Барнум, в 1871 году открывший свое передвижное шоу), где герои лицезреют – наряду с гуттаперчевым человеком, татуированной женщиной, человеком-собакой (то был страдавший редким заболеванием русский Федор Евтищев) и лишенным конечностей ребенком – скелетообразного персонажа, бедро которого не превосходило по диаметру пятифранковой монеты. Хотя в период написания «Призрака Оперы» этой книги, опубликованной в 1912 году, еще не существовало в природе, но «человек-скелет» Барнума был наверняка хорошо известен Гастону Леру по публикациям в прессе (а также по личным впечатлениям, коль скоро с ноября 1901 по март 1902 года шоу Барнума – самого импресарио уже десять лет как не было в живых – демонстрировало своих «феноменов» в специально выстроенном помещении на Марсовом поле).