Пора меж волка и собаки

На маленькой башне Кремлевских стен, называемой Царской, в тени черепичной крыши, стояла и смотрела Малка. Она сжала кулаки до боли в суставах и сама себя успокаивала.

– Он сам хотел. Он устал дядька старый. Ему лучше там будет, – отвела взгляд от костра и увидела, как топор опустился на шею Вяземского, – Так тебе пес. Не трогай моих сестер. Я вас всех на плаху. Больно к крови пристрастились., -глянула еще раз на Поганую лужу, тяжело вздохнула, – Опять одна что ли? Что ж за доля такая! Поддержи Мать Артемида!

Глава 4 Набег

Разве подобает царю, если его бьют по щеке, подставлять другую? Как же царь сможет управлять царством, если допустит над собой бесчестье?

Иван Грозный

Полагая, что после подобного подвига на Переволоке и снятия осады с Астрахани Москва станет сговорчивее, Девлет-Гирей вновь начал просить себе Казань, Астрахань и даров. Больно хотелось хану денег, шуб, кречетов.

Иван, получив от него письмо, хитро пожевал губами, сказал:

– Пишите, – еще раз хитро прищурился, начал диктовать, – Мы бы тебе, брату своему, за поминки не постояли, но в Москве был пожар большой, и книги, в которых те поминки значились, потерялись; а который ты нам счет прислал поминкам, то здесь старые люди говорят, что столько никогда не посылалось, и ты бы, брат наш, этот счет пересмотрел и дал нам знать, как тебе с нами впредь в дружбе и братстве быть.

Братство это, Иван знал, было призрачным. Не сегодня-завтра крымский хан поймет, что последняя казна новгородская в руках Московского царя и следующий он. Это пока ему кинжал раздора глаза отводил, стравливал его с турецким султаном. Но царь знал, что всему есть предел, что найдется и в Бахчисарае чародей, который его козни раскусит. Вот тогда Девлет вызверится совсем, потому надо держать ухо востро. Как там говаривала Малка, он вспомнил. «Кто предупрежден – тот вооружен». Правильно говорила, в ней мудрость волховская живет. Надо готовиться к встрече. Он послал умельцев обустроить последний рубеж на пути к Москве – левый берег Оки. Там люди из опричных приказов срубили заслон из двух частоколов высотой по грудь стрельцу. Землей засыпали, вырытой изо рва перед ними. Отсюда стрелки могли плывущих через реку татар без труда, как уток отстрелять.

Другая часть умельцев пошла Большую Засечную черту в порядок приводить. Шла та черта по лесным буреломам южнее реки Оки от города Переславля-Рязанского через Венев, Тулу, Крапивну, Одоев и Лихвин до верховьев реки Жиздры, что в Брянских лесах. Шла по речкам, болотам, буеракам и чащобам. Там, где был хоть какой проход, пролаз, те умельцы валили завалы лесные, валы сыпали, рвы рыли и частоколы вбивали. Да еще ставили крепостицы малые.

Вообще Иван Васильевич двигал земли свои опричные на юг в Дикое поле. Оттесняя не мирных соседей станицами казачьими, юртами татарскими и городками опричными. Вспомнил, как сказал ему Девлет-Гирей, что, мол, Москва несется Крыму в соседи, хмыкнул, нет уж, такой сосед нам не гож.

От того соседа отгородились в самом Диком поле сторожами да станичниками. По всей степи, где трава высока так, что и всадника не видать у каждого дуба, у каждого дерева одинокого стоял дозор. Каждые три дня менялись на нем конные гонцы. Как увидит сидящий на верхушке пыль в степи, так сигнал соседу подает. Пластуны же по ширине дороги протоптанной легко могли определить, кто и куда, и каким числом пошел. Коли и вправду враг какой, то жгли уже корзины с берестой, не до утайки в этом случае.

Обо всем подумал государь, однако сегодня он позвал к себе известных воевод, что со степняками не раз в стычки выходили. Иван вышел в палату. По лавкам вдоль стен сидели бояре Михаил Воротынский и Михаил Тюфякин, дьяк Ржевский, а рядом с ними опытные станичники, вожи-проводники, что по степям дружины водили и сторожа, не один год в Диком поле кочующие.

– Здравствуйте бояре и люди служилые, – Иван сел на трон, жестом приказал всем садиться, – Позвал по делу. Всем известно, что ждем к себе гостей из Крыма. А незваный гость – хуже татарина. Потому дьяк вам зачтет государев указ.

– По государеву, цареву и великого князя Ивана Васильевича всея Руси приказу боярин князь Михайло Воротынский приговорил с детьми боярскими, со станичными головами и с станичниками о путивльских, и о тульских, и о рязанских, и о мещерских станицах, и о всех украинных дальних и ближних, и о месячных сторожах, из которого города, к какому урочищу станичникам поваднее и прибыльнее ездить, и на которых сторожах, из каких городов и по скольку сторожей ставить, где б государеву делу прибыльнее и государевым украинам было бережнее, чтобы воинские люди на государевы украины безвестно войною не приходили, а станичникам бы к своим урочищам ездить и сторожам на сторожах стоять в тех местах, которые места были усторожливы, где б им воинских людей можно устеречь…, – монотонно начал Ржевский.

Русь готовилась к набегу.