Пора меж волка и собаки

– Повадился кувшин по воду ходить – тут ему и голову сложить! – ответил царь, – А кто Москву подпалил, и броды татарам указал вы, мне сыщите. На то вы и псы!

Глава 5 Конец крымским ордам

Кто останется невредим, служа царям и приближаясь к ним? Властители похожи на скверную блудницу, которая сходится со многими мужчинами.

Иоанн Дамаскин

Пока Малка отсутствовала, мотаясь с Кудеяром, Малюта и Борис, поддерживаемые новым дьяком Щелкаловым, уговорили государя устроить смотр невест. Мол, негоже царю без царицы. Главным закоперщиком был в этом деле Малюта, известный бабник опричного двора.

Москва отстраивалась, под стук плотничьих топоров. Мастеровые и зодчие возводили новый Опричный дворец, на пожарище старого. Возрождались опричные слободы, расползаясь теперь и по земской Москве, на Пожар, как теперь называли бывший Торг, после того как пролетел над ним красный петух, в Заречье, где срубили дворы новых стрелецких слобод. Там же расположились мирные ордынцы, толмачи и басурманские становища. Ногайские дружины подошли ближе к Китай-городу. Обители монашеские, которые по воле божьей не тронул пожар великий, только облизал огонь вековые стволы дубов, из которых палисад был, стали шире, обильней что ли. Так вот, пока по все Москве стучали плотницкие топоры и скрипели телеги каменщиков, везущие новый красный камень, называемый кирпич, для стен Кремля, государь обосновался в Александровской Слободе.

Иван, поглощенный созданием новой столицы взамен сгоревшей, не помышляющий более о переезде ни в Вологду, ни в Слободу, решительно не был способен сосредоточиться на мысли о новой женитьбе. Он охотно согласился на этот смотр, лишь бы его не отрывали от дела. В Слободу начали съезжаться сотни красавиц, жалующих утвердиться в опустевшем царицынском тереме.

Малюта и Щелкалов, пошушукавшись меж собой, решили, женитьбой этой все дела решить разом. Сойдясь на том, что если государь приблизит к себе род Собакиных – казначеев казны имперской, то кромешный орден войдет в род правителей. Расставив всех девиц так, что государь не мог пройти мимо Марфы Собакиной, по причине, того, что стояла она как раз на повороте его к трону, они доложили царю, что невесты ждут. Иван шел, скользя по нарумяненным девицам равнодушным взглядом, думая о делах государевых. Сзади шли оба царевича, проявляя больший интерес к этому параду молодости и красоты. Иван Иванович, в отличие от отца, придерживался старых родовых законов и спокойно чувствовал себя в окружении трех жен. Правда, после того, как прошел слух о том, что Девлет-Гирей не просто так шел к Москве, а совместно с Георгием Васильевичем, старшим братом Ивана, сыном Соломеи Сабуровой, старшую жену царевича Евдокию Сабурову, племянницу Георгия упрятали таки в монастырь. То ли от греха подальше, то ли под защиту сестер. Однако он не грустил, ему и двух жен пока хватало. Мало будет, еще возьмем, эка задача, вертелось у него в голове, вон их сколь повылазило, как только золоченая кичка замаячила.

Вдруг рассеянный взгляд Ивана Грозного натолкнулся на какое-то препятствие. Он сначала не понял, на что. Здесь на повороте должна была открыться дорожка к трону, но что-то мешало обыденному прохождению пути. Он поднял глаза, на него смотрели два бездонных голубых озера.

– Как у Малки, – подумал Иван, вспомнив ключницу, – Только у той синие-синие, а эти голубые. Куда она, берегиня моя, пропала? Без нее тоскливо и как-то сторожко, – вслух сказал, – Кто такова?

– Марфа Собакина, – отчетливо, как учил Малюта, ответила девушка.

– Быть тебе царицей, – проходя, бросил царь.

В это время в Слободу со стороны Москвы незаметно въехала пятерка всадников, закутанных в темные плащи. По дороге к опричному двору они остановились у придорожной корчмы. У крыльца на цепи сидел огромный медведь. Один из путников спрыгнул с лошади, пинком открыл дверь в корчму, крикнул в темноту.

– Чей зверь?

– Мой, – ответил звонкий голос и на пороге показался скоморох.

– Пошто зверь не кормлен? – спросил тихий голос второго путника.

– Покормим госпожа, – кланяясь, ответил скоморох, а рядом у стремени всадницы выросла из вечернего тумана серая тень.

– Покормите. Он всеж нам родня. Что нового? – сменила тему.

– Царь женится, – прошелестела тень.

– Только глухой не слышал, – ответила спрашивающая.

– Князь Михайло Черкасский в опале за измену, в своем тереме сидит.

– Значит, Салтанку не казнили. Хорошо. Бомелий где?

– Елисей-то? Здесь при государе.

– Живет где?

– В монастыре.

– Веди, – она обернулась, – А ты скоморох, покорми медведя, скоро представлять государю сценки будете…на свадьбе.