Порченый подарок

— Что… — начала я, моментально уловив это изменение, но мой анир не дал мне сказать больше ни слова, просто порывисто сгреб в объятия, настолько крепкие, что у меня дух перехватило, и вжался своими губами в мои, требуя покориться ему сразу же, без прежних касаний-уговоров. И я поддалась ему, опять вспыхивая, точно высушенная жгучим солнцем трава в конце лета, и за один вдох забывая весь этот непонятный разговор. Его всегда можно продолжить потом, когда я наконец узнаю, каково это — принадлежать моему мужу полностью, к чему, по-моему, уже совсем готова. Все, что было между нами лишь на пути к окончательному слиянию, изменило меня безвозвратно, приоткрыло дверь в мир потрясающих удовольствий, освободило нечто внутри меня, способное наслаждаться, а не бояться и терпеть, и теперь я едва не с ума сходила от желания пойти по этой восхитительной дороге дальше и дальше. О, Даиг, если ты хоть немного благосклонна ко мне, то не позволь случиться разочарованию там, где я предвкушаю ликование.

Когда Бора прервал лишающий меня тверди под ногами поцелуй, я задыхалась, но тянулась за новым сама, желая его вкуса больше, чем дыхания. Но он отказал мне в этом, понес в спальню, а я обвила его шею руками, ожидая того, как моя спина коснется покрывал и смогу принять тяжесть его тела. Однако вместо этого супруг поставил меня посреди комнаты и обошел вокруг, будто искал еще места, которые не успел рассмотреть. И, Пресветлая, как же я нуждалась в том, чтобы его восхищало все, что он видит! Да, всем женщинам необходимо восхищение, мы готовы пить его вместо сладкого дурманящего вайна, купаться в его лучах чаще, чем в ваннах с ароматной роскошной пеной, впитывать, втирать в свою кожу, подобно драгоценным маслам, ибо все это делает нас прекраснее в собственных глазах.

Бора остановился за моей спиной и прижался, такой огромный, окутал меня своими сильными руками, оглаживая талию, опустил рот на мою шею, убрав со своего пути мои непослушные пряди. Целовал, проводил зубами от мочки уха до ключицы и обратно, пока я снова не потерялась в ощущениях, откинув голову ему на плечо. Груди коснулся чуть прохладный воздух, и, приподняв отяжелевшие веки, я поняла, что платье расстегнуто. Взялась за ворот, собираясь уже сама избавиться побыстрее от ткани, но Бора, заворчав, поймал и отодвинул мои торопливые конечности. Немного отстранившись, он сам спустил мой наряд вместе с нижней рубашкой, открывая грудь, позволив дальше ему падать вниз как придется. Неторопливо обхватил обеими руками обнажившуюся округлую плоть, посылая сквозь всю меня тысячи крошечных, хаотично перемещающихся покалываний, задышал чаще, взвесив ее, и сжал, одновременно дразня большими пальцами соски, и мои ноги отказались меня держать. Я просто начала сползать, но супруг не дал мне стечь ему под ноги, стремительно скользнув по животу правой ладонью под белье. Добравшись до развилки бедер, совсем не деликатно, настойчиво, властно, втиснул ее между моих ослабших ног, сразу накрывая давно увлажнившееся средоточие женственности, и от этого я уже не смогла сдержать вскрика, окончательно теряя способность стоять, тем самым еще сильнее опускаясь на вроде бы всего лишь поддерживающие меня пальцы, что на самом деле одним своим присутствием в таком интимном месте доводили меня до дрожи.

— Я не могу больше стоять, — срывающимся шепотом призналась я и снова вскрикнула, когда тягучая судорога сжала все ниже пупка от едва заметного давления основания ладони предводителя.

— Еще можешь, Ликоли, но я скоро добьюсь обратного. — Почему-то мне показалось, что от слов Бора веет не только страстью, но и чем-то более темным. — Я сделаю так, что твои прекрасные ноги никогда не захотят унести тебя от меня.

— Но я и не со… — начала лепетать я, но тут же захлебнулась стоном, оттого что мой муж стал буквально терзать меня повсюду. Рот снова целовал, одна рука сжимала по очереди груди, натирая и чуть скручивая соски, но хуже или же лучше всего было волнообразное движение между моих ног. От него я в прямом смысле стала извиваться на широкой ладони Бора, выгибая спину, вдавливая затылок в его плечо и цепляясь за его мощное запястье своими пальцами до онемения, сама не соображая, чего хочу добиться — усиления или ослабления этого сладко-изнуряющего, слишком медленного ритмичного давления.

— О чем ты просишь меня, жена моя? — пророкотал Бора в мое ухо, продолжая пытку удовольствием настолько долго, как мне показалось, будто у него было все время мира.

Я просила о чем-то? Вслух? Нет. Не просила, я уже молила его, шепча и всхлипывая, дать мне то самое наслаждение, что познала с ним одним и получала исключительно от него.

Вся моя одежда давно лежала на полу, обнаженная кожа горела, вертикальное положение сохраняла исключительно из-за надежной поддержки Бора, все внутри заходилось во все более сильных тянущих спазмах, а разум окончательно затуманился, рождая все более и более бесстыдные просьбы, что беспрепятственно изливались из меня.