Порченый подарок

Парень не желал этого делать, скрыть у него вышло плохо, но, однако, послушно кивнул и жестом указал мне на выход.

Едва покинув дом, я практически столкнулась лицом к лицу с темненькой девушкой, что совсем недавно стала причиной схватки между двумя зверями. Она выглядела целой и невредимой, уже в новом платье, но почему-то прямо-таки втянула голову в плечи, сначала шарахнувшись от нас, а потом постаравшись быстро проскользнуть в дом. Еще одна напуганная страшной вештицей-чужачкой? Но проследив, куда она опасливо зыркнула, проносясь мимо, я поняла, что глядела она как раз на Ронра, а тот в ответ сверлил пострадавшую откровенно злым и даже презрительным взглядом. И когда дверь за девушкой захлопнулась, сын предводителя еще с пару секунд не отворачивался, кривя пухлые губы.

— Что-то не так? — спросила я у него. — Мне кажется, или ты сердит на эту бедняжку?

— Бедняжку? — с отвращением фыркнул Ронра. — Ее вина, что сегодня случилось то… что ты видела. А теперь она тут шастает мышью, как ни в чем не бывало, а парням сидеть в капонире неизвестно сколько. Бестолковая вертихвостка!

— Люди влюбляются, знаешь ли, и ничего с этим не могут поделать. Это не их вина, а просто жизнь. — Да уж, я же такая опытная, чтобы поучать его.

— Да какая там любовь, Греймунна, — закатил глаза парень, шагая рядом. — Скучно ей стало одного дожидаться, вот она к другому и переметнулась. Кто так делает? Стравливать двух молодых в такой момент, да еще и братьев?

— А у самого второго брата разве мозгов не было не связываться? — возмущенно спросила я.

— Я об этом тоже думал, — процедил мой провожатый. — Да только мы, мужчины, в женских руках что то тесто у Нарги. Мягкие, лепи, что хочешь, лишь бы трогала.

— Много ты об этом знаешь в твоем-то возрасте! — усмехнулась я.

— Знать, может, и не знаю, а все не без глаз. — И он многозначительно посмотрел на меня, открывая дверь конюшни.

ГЛАВА 22

Оказалось, мы с Ронра пришли как раз во время ежедневной чистки денников. Несколько молодых аниров выводили по очереди лошадей из стойл, и пока один из них быстро и сноровисто проходился щеткой по густой шкуре, расчесывал и так ухоженные гривы да осматривал и ощупывал копыта, двое других успевали вычистить стойло от навоза, нагружая им большую тележку, и подсыпать новую подстилку. Я даже ненадолго застряла на месте, с восхищением наблюдая за такими спорыми и дружными движениями юношей. Заметив нас, они только поприветствовали взмахами рук и вернулись к своей работе. Однако, пройдя по проходу и остановившись напротив конюшни вороного, я недовольно нахмурилась. Вычищены были все соседние денники, а в его была все такая же многодневная грязь.

— Уважаемые, я восхищена слаженностью и скоростью вашей работы, — громко произнесла я, поворачиваясь к уборщикам, и те уставились на меня в ответ с непониманием. Видно, им никто до этого не выражал восхищения по поводу их подобных способностей. — Но могу я узнать, почему этот великолепный жеребец обойден вашим вниманием и содержится в столь удручающем состоянии?

Парни поморгали, переглянулись, будто решая, кто будет отвечать нахальной и, вероятно, опасной чужачке.

— Так бешеный он совсем, — решился наконец тот, что выглядел моложе остальных, — старый оброть снял, хитрец некошный, а новый одевать не дается — дерется как одержимый. А как его без обротя выводить? А не выведешь — не почистишь, зашибет еще. Потом же на место только силой гнать, а предводитель шибко не любит, когда с животинами грубо обходятся.

— Оброть? — переспросила я, примерно уже понимая, о чем он, учитывая, что на голове вороного не было ничего, и утвердилась в своей догадке, когда мальчишка с почти совсем белыми, вьющимися на концах волосами продемонстрировал мне недоуздок.

— Оброть, — повторил он.

— У нас его недоуздком зовут, — сообщила я и взяла у него эту деталь амуниции.

— Греймунна, не дури! — проворчал Ронра, когда я направилась обратно к деннику черного упрямца. — Я ведь не посмотрю, что ты вся из себя важная дама, полезешь к этому окаянному зверюге — на плечо закину да в дом обратно отволоку. Отец меня всяко меньше за такое отругает, чем если ты пальцев лишишься или еще какой вред себе учинишь!

— Ронра, дружочек, я ведь не враг сама себе, не волнуйся ты так! — погладила я его по рукаву, вдруг осознавая, что, как ни странно, не испытываю к нему чувств, схожих с тем внутренним содроганием, что вызывало знание о сидящем внутри каждого вокруг звере. Сын Бора, даже когда беспокоился и сердился, как сейчас, порождал во мне лишь нечто похожее на необъяснимое совершенно умиление и желание… защитить. И это невзирая на то, что был этот детинушка выше меня на голову, крупнее и тяжелее раза в два.

— Не волнуйся… — проворчал он уже гораздо мягче, сильно краснея и пристально глядя на мои пальцы, мимолетно коснувшиеся его рукава. — И почему бы тебе не заниматься рукодельем или готовкой, как другие женщины? Да хоть бы сидела и в окно глядела, и то лучше…