Порочный красный

Он рассмеялся, и я сразу же вздохнула с облегчением. Если мужчина смеется, значит, он пришел к своей невесте не для того, чтобы порвать с ней.

– Повернись ко мне спиной, – предложил он. – А я войду задом.

Я повернулась спиной к двери и сделала несколько шагов в глубь комнаты. И услышала, как вошел Калеб. Он встал, прижавшись спиной к моей спине. Он взял меня за руки, и мы простояли так целую минуту, прежде чем он заговорил.

– Я сейчас повернусь, – сказал он.

– Нет, не надо!

Он засмеялся, и я поняла, что он прикалывается.

Я сжала его руки. Он сжал мои.

– Леа. – Он произнес мое имя так, что я закрыла глаза. В его устах все звучало прекрасно, но особенно это относилось к моему имени.

– Да? – тихо проговорила я.

– Ты любишь меня или представление обо мне?

Я напряглась, и он погладил мои руки большими пальцами.

Я попыталась высвободить руки, потому что хотела увидеть его лицо, но он держал их крепко и не отпускал.

– Просто ответь на мой вопрос, дорогая.

– Я люблю тебя, – уверенно сказала я. – А ты… ты нет?

О боже. Он собирается отменить свадьбу.

У меня сжалось горло. Я потупила голову, глубоко дыша.

– Я люблю тебя, Леа. Иначе я не попросил бы тебя выйти за меня замуж.

Тогда почему мы вообще ведем этот разговор?

– Тогда почему мы вообще ведем этот разговор? – неуверенно спросила я. Мой голос дрожал.

– Любви не всегда бывает достаточно. Я просто хочу удостовериться…

Его голос затих. Может, он говорил об Оливии? Мне захотелось кричать. Она была здесь, с нами, и это в день нашей свадьбы. Я хотела сказать ему, что ее нет, нет! У нее началась новая жизнь. Она… она… ничтожная сучка, недостойная его.

Любила ли я его?

Я вздернула подбородок. Да, любила… больше нее. Если ему надо об этом поговорить, то так тому и быть, я с ним поговорю.

– Калеб, – тихо проговорила я. – Есть одна вещь, о которой я никогда тебе не говорила. Это касается моей семьи.

Я сделала вдох и позволила правде наконец слететь с моих уст. Сейчас или никогда. Мои слова были пронизаны стыдом и мукой. Калеб что-то почувствовал и сжал мои руки еще крепче.

– Я приемная дочь.

Он дернулся, пытаясь повернуться ко мне лицом, но я удержала его. Я не могла сейчас смотреть на него. Мне надо было просто это сказать. Они могли войти сюда в любую минуту, и мне необходимо было закончить до того, как они придут.

– Просто стой и не поворачивайся, хорошо? Просто… слушай.

– Хорошо, – согласился он.

– После того, как мои родители поженились, они пытались зачать ребенка три года. Врачи сказали моей матери, что она не может иметь детей, поэтому они нехотя решили пойти на усыновление. Мой отец – грек, Калеб. Ему нужен был сын. Они решили не ждать, когда им удастся получить приемного ребенка в нашей стране, потому что это заняло бы несколько лет. У моего отца имелись связи в посольстве России.

– Леа…

При звуке его голоса мое сердце едва не остановилось.

– Просто заткнись. Это очень трудно; просто дай мне это сказать.

Я старалась подавить слезы. Я не пожертвую своим макияжем.

– Моей настоящей матери было шестнадцать лет, и она работала в борделе. Я была девочкой, а не мальчиком, которого они хотели, но они взяли меня и привезли сюда. Мне тогда было шесть недель. Через месяц моя мать узнала, что она беременна. У нее случился выкидыш… думаю, это был мальчик. Мой отец винил в этом меня. По-видимому, я была очень трудным младенцем – у меня были колики и все такое. Несколько месяцев спустя она забеременела Кортни, но своего мальчика мой отец потерял. Думаю, с тех самых пор он меня возненавидел. Из ребенка, которого они хотели, я превратилась в ребенка, убившего их желанного ребенка… источником неудобств – ребенком проститутки.

Раздался громкий стук в дверь.

– Подождите еще несколько минут! – крикнула я. Я обернулась и заставила Калеба повернуться ко мне лицом. Он обнял меня, сдвинув брови. Я чувствовала, как в меня проникает его тепло. Он долго молчал.

– Почему ты не сказала мне раньше?

– Господи, Калеб, это грязный секрет моей семьи. Мне было стыдно. – Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Рядом с ним я чувствовала себя маленькой и защищенной.

– Тебе нечего стыдиться. Это им должно быть стыдно… я даже не могу себе представить.

Он покачал головой.

– Значит, вот почему твой отец не поведет тебя под венец ко мне? – Он сощурил глаза, и я покраснела. Я сказала ему, что у моего отца разыгралась подагра. Все средства хороши. Я кивнула. Мой отец сообщил мне неделю назад, что не станет сопровождать меня под венец к моему жениху. Впрочем, по правде говоря, я от него этого и не ожидала.

Калеб выругался. Он почти никогда не ругался в моем присутствии. Я видела, насколько он зол.

– Поэтому он и дал тебе эту работу. – Это был не вопрос. Он складывал одно с другим. Я кивнула. На его лице была написана такая ярость; я знала, что мой план работает.

– Калеб… не покидай меня. – Моя нижняя губа задрожала. – Пожалуйста… я люблю тебя.