Порог греха

Затем тётя Поля села за стол писать письмо генералу. И писала долго, почти до полудня. Вздыхала, черкала, обижаясь на свою малограмотность и «писарьскую немощность». Отказалась от обеда и, боясь потерять подъемной волны действия, направилась на главное почтовое отделение Лесогорска. Там попытала почтовых работников: как отправить очень важное для неё письмо, чтобы тот, кому адресовано, обязательно его получил и чтобы она знала, что он получил. Оказалось всё проще пареной репы. Отправить заказное письмо с уведомлением. И не шибко дорого, как опасалась тётя Поля, это стоило.

Довольная собой, она вернулась в детский дом.

Алесь просыпается бодрым, со свежей головой и ощущением, что и не спал вовсе. Но ходики на стене отстукивают седьмой час утра. Фаина Иосифовна хлопочет на кухне. Слышится, как скворчит на сковороде яишница, любимая еда Алеся. Он заглядывает в окно: в обморочном свете электрической лампочки, одиноко болтающейся на столбе, ветер взметает мокрую листву на дорожном асфальте. Людей не видно. На стуле горкой лежит одежда, заботливо приготовленная Фаиной Иосифовной для Алеся. Он надевает исподнее: мягкие, облегающие бедра и икры рейтузы, байковую рубашку; толстые трикотажные штаны, шерстяные, домашней вязки носки и шерстяной свитер. Всё по его росту, к восторгу души. Свитер Алесь снимает с себя и вешает на спинку стула – в комнате тепло. Он идёт на кухню, здоровается с Фаиной Иосифовной.

– Умывайся, – говорит она, – и за стол. Надо быть готовым к отъезду. Вдруг Катерина подъедет раньше намеченного часа.

Потом они завтракают, молча поглядывая друг на друга. Алесю не хочется покидать эту тёплую и гостеприимную квартиру, а хозяйке – провожать его.

Катерина не опаздывает. Фаина Иосифовна, беспокойно посматривающая на часы, слышит шум приближающейся машины, выглядывает в окно и кивает Алесю:

– Приехала. Одевайся сынок.

Алесь надевает новые кирзовые сапоги, притопывает.

– Не жмут? – настороженно осведомляется Фаина Иосифовна.

– В самый раз.

Она тщательно застегивает пуговицы на его тоже новой, ватной телогрейке, подправляет лыжную шапочку на голове.

– Не провожайте. Застудитесь.

– Нет, нет, – протестует Фаина Иосифовна, – сумка притяжеленная, поналожили туда всего… Давай-ка мы вдвоём.

Они берутся с двух сторон за ремни. Сумка большая и действительно тяжёлая.

– Это что у вас? Атомная бомба? – улыбается тётя Катерина, помогая поднять её в кузов.

– Гостинцы Афанасию.

Собирала она их вместе с Полиной. Наскоро, но со знанием первоочередной необходимости человеку, живущему в тайге. Несколько буханок городского хлеба, бутылку постного масла, несколько пачек байхового чая и коробков спичек, килограмм поваренной соли и два – сахару-песку, жестяную банку с керосином для настольной лампы или фонаря, и главную отраду любого деревенского мужика – три бутылки водки, именуемые в народе «сучком», и два десятка пачек махорки.

– Ну, с богом, – Фаина Иосифовна крестит Алеся, прижимает к груди его голову. Вдруг спохватываясь, достает из кармана пальто лист бумаги, сложенный вчетверо. – Вот письмо. Передашь Афанасию. Это от тёти Поли.

Она обнимает Алеся ещё раз и не сдерживает слёз, представляя, какой неведомый и тяжёлый путь начинается у ребёнка-сироты в этой холодной стране с безбожной властью, которая не в состоянии по-матерински приголубить детей и стариков, потому что не умеет их любить и вряд ли когда-нибудь научится.

Тётя Катерина на этот раз выглядит не такой весёлой, как обычно. Шея замотана чёрным шерстяным шарфом.

– Ты чё же, агалец, мне позавчера-то не признался? – сипит она и, морщась, глотает слюну.

– Боялся я… Всех боялся, – и протягивает свёрток: серый ситцевый халат и галоши. – Спасибо!

Тётя Катерина бросает быстрый взгляд:

– Барахло это. Мог бы и оставить. Ну, коль притащил, сунь под сиденье. Когда и сгодится.

На ней всё та же солдатская форменная одежда, только поверх гимнастёрки с расстегнутым воротом и белоснежным подворотничком,– лёгкая телогреечка с прострочкой глубоких швов. Такую одевают в холодное время года под шинель.

– Куда мы едем, тётя Катерина? – спрашивает Алесь, хотя хорошо осведомлён тётей Полей.

– На лесной кордон. Лесник там – Афанасий… Фамилию не помню. Хороший мужик. Я там бывала… Райское место. Тебе понравится. – Говорит тётя Катерина, разделяя слова, с трудом и постоянно морщится. – Ты на меня не сердись. Сегодня я калякальщик никудышный. Вчерась цельный день с бандурой своей провозекалась. Прохватило видать… Горло вот распухло. Ажно говорить больно.

И замолкает надолго.