Порох в топленом молоке (СИ)

Николай вдруг осознал, что все теперь напоминало ему о том ребенке, которого у него уже никогда не будет. О их с Зоей ребенке. Он тоже бы однажды посмотрел на него так, как смотрел сейчас этот славный мальчуган – словно Николай был целым миром.

Дети их обступили, казалось, все они забыли, что Зоя стояла рядом. Николай знал, что они еще долго будут это обсуждать, пересказывать друг другу, как хорошую сказку – с воодушевлением на лицах, с детской простотой.

– В таком случае даю слово заглянуть к вам послезавтра, солдаты, а вы потрудитесь приготовить для меня то, о чем я затем вприпрыжку побегу рассказывать, скажем, генералу-лейтенанту Жабину, – сказал Николай так, словно предлагал им поиграть. Отчасти так оно и было. А от того, что он назвал их солдатами, они все зарделись от гордости.

– Так точно, ваше величество, – отозвался Леша за них всех и потер нос рукавом кафтана, размазал кровь по щекам.

Николай протянул ему свой платок – такая-то малость, а дети вытаращились на него, точно на волшебную вещицу, ну до того откровенно, что Николая это только позабавило. Но вот он уже развернулся на пятках, заложил руки за спину и прошел вперед. Когда никто из учеников не мог его услышать, он сказал:

– Еще раз выкинешь что-нибудь подобное, Зоя, и сможешь отправиться прямиком к Дарклингу собирать с ним вереск и наигрывать на фортепьяно национальные каэльские баллады. Не сомневаюсь, твой старый друг с большим удовольствием выслушает, как самозабвенно его лучшая ученица воздает почести его методам.

Когда Николай посмотрел на нее, то не заметил ничего, кроме презрения, но губы у нее были поджаты – милый признак обиды, которую Зоя пыталась скрыть и скрыла, но только не для него. В конце концов, Николай давно изучил каждую прореху в ее броне.

Больше он ничего не сказал.

В следующий раз они стояли друг напротив друга во время очередного спарринга, и Николай уже знал, что теперь все было по-другому.

Прежде чем Зоя успела замахнуться, Николай заметил, что тени у нее под глазами стали больше, разрослись до какой-то галактической пустоты, в которой, кроме нее, никого не было.

В их первый бой он себя сдерживал, но теперь перестал. Казалось, Зоя собиралась оставить его без головы, и, справедливости ради, в этот раз у нее могло и получиться. Она злилась, Николай злился тоже.

Он не заметил, когда их спарринг стал личным, перерос в молчаливый спор, который они вели вот уже полгода и все никак не могли разрешить. Он не заметил, когда холодная ярость внутри закаменела, стала огромной, чистой и мощной. Когда он вдруг понял, что ему это нравится.

Николай снова нанес удар, но бил уже не он. Это был тот, кто хотел, чтобы Зоя знала свое место, чтобы дерзость в ее взгляде сменилась мольбой о прощении. Это был Дарклинг. Монстр.

Зоя среагировала быстро – признаться, меньшего от нее Николай и не ждал, – но он все равно оказался быстрее.

Николай вогнал меч в Зоино предплечье, протянул его вниз по правой руке к сгибу локтя. Услышал, как под порезанной тканью кафтана лезвие раскроило плоть с влажным чавкающим звуком, так же легко, как на две половины самый простой нож делит размокший от сиропа торт.

Николай замер, все это вдруг показалось каким-то ненастоящим – кровь, которая капала с Зоиных пальцев, вспышка ледяного изумления в глазах. Это он сделал.

Собственная рука, стискивающая меч, разом стала чужой. Секундное промедление, а лезвие Зоиного меча уже оказалось у его горла.

– Вы не должны позволять себе отвлекаться, ваше величество, – спокойно сказала Зоя и опустила меч.

Она больше не смотрела на него как на Николая, своего союзника и друга. Она даже не смотрела на него с презрением или желчью, как на своего врага.

Отныне это был взгляд генерала.

Взгляд генерала на своего короля.

Комментарий к Король и генерал

Ан нет, все-таки делю эпилог на две главы для поддержания боевого духа :)

========== Эпилог ==========

Зоя помнила: ей пятнадцать, и она изо всех сил пытается призвать что-то большее, чем маленькую бурю, поднять сухие осенние листья и заставить ветер нести их с такой силой, что они могли бы ранить. А еще запахи – перегноя, жимолости и темного шоколада от кафтана Дарклинга. Он стоял так близко, что они дышали одним воздухом.

И хотя Дарклинг наблюдал за ней с терпеливой снисходительностью, Зоя знала, что он недоволен. Она облизала губы, пытаясь не думать о родниковой воде и инжирно-перечном хлебе, который всегда подавали ровно в полдень и которого наверняка уже не осталось – в школе гриши сметали его прямо с хлебных лопат еще до того, как он успевал остыть.

Зоя понадеялась, что Иван приберег ломоть хотя бы из вредности, чтобы потом ее подразнить, надломить корочку точно под ее ухом с изумительным хрустом домашнего хлеба.