Портрет Дориана Грея

He followed into the market, and watched the men unloading their waggons.	Шагая за возами, он забрел на рынок. Стоял и смотрел, как их разгружали.
A white-smocked carter offered him some cherries.	Один возчик в белом балахоне предложил ему вишен.
He thanked him, and wondered why he refused to accept any money for them, and began to eat them listlessly.	Дориан поблагодарил и стал рассеянно есть их, удивляясь про себя тому, что возчик отказался взять деньги.
They had been plucked at midnight, and the coldness of the moon had entered into them.	Вишни были сорваны в полночь, и от них словно исходила прохлада лунного света.
A long line of boys carrying crates of striped tulips, and of yellow and red roses, defiled in front of him, threading their way through the huge jade-green piles of vegetables.	Мимо Дориана прошли длинной вереницей мальчики с корзинами полосатых тюльпанов и желтых и красных роз, прокладывая себе дорогу между высокими грудами нежнозеленых овощей.
Under the portico, with its grey sun-bleached pillars, loitered a troop of draggled bareheaded girls, waiting for the auction to be over.	Под портиком, между серыми, залитыми солнцем колоннами, слонялись простоволосые и обтрепанные девицы.
Others crowded round the swinging doors of the coffee-house in the Piazza.	Другая группа их теснилась у дверей кафе на Пьяцце.
The heavy cart-horses slipped and stamped upon the rough stones, shaking their bells and trappings.	Неповоротливые ломовые лошади спотыкались на неровной мостовой, дребезжали сбруей и колокольцами.
Some of the drivers were lying asleep on a pile of sacks.	Некоторые возчики спали на мешках.
Iris-necked, and pink-footed, the pigeons ran about picking up seeds.	Розовоногие голуби с радужными шейками суетились вокруг, клюя рассыпанное зерно.
After a little while, he hailed a hansom, and drove home.	Наконец Дориан кликнул извозчика и поехал домой.
For a few moments he loitered upon the doorstep, looking round at the silent Square with its blank, close-shuttered windows, and its staring blinds.	Минутудругую он постоял в дверях, озирая тихую площадь, окна домов, наглухо закрытые ставнями или пестрыми шторами.
The sky was pure opal now, and the roofs of the houses glistened like silver against it.	Небо теперь было чистейшего опалового цвета, и на его фоне крыши блестели, как серебро.
From some chimney opposite a thin wreath of smoke was rising. It curled, a violet riband, through the nacre-coloured air.	Из трубы соседнего дома поднималась тонкая струя дыма и лиловатой лентой вилась в перламутровом воздухе.
In the huge gilt Venetian lantern, spoil of some Doge's barge, that hung from the ceiling of the great oak-panelled hall of entrance, lights were still burning from three flickering jets: thin blue petals of flame they seemed, rimmed with white fire.	В большом золоченом венецианском фонаре, некогда похищенном, вероятно, с гондолы какого-нибудь дожа и висевшем теперь на потолке в просторном холле с дубовыми панелями, еще горели три газовых рожка, мерцая узкими голубыми лепестками в обрамлении белого огня.