Портрет леди

– О, знаете ли, быть женатым – само по себе занятие. Вы часто при этом не имеете особых дел, но бездеятельность этого рода требует ощутимых усилий. Потом, мы с женой очень много делаем вместе. Читаем, приобретаем новые знания, музицируем, прогуливаемся, ездим кататься и даже говорим между собой с таким интересом, словно только недавно познакомились. Я до сих пор наслаждаюсь беседами с женой. Если вы когда-нибудь измучаетесь от скуки – женитесь. Жена, правда, может вам впоследствии наскучить, но сами по себе вы скучать больше никогда не будете. Вам всегда будет что сказать себе… с чем мысленно поспорить.

– Мне не скучно, – ответил мистер Гудвуд. – Мне есть о чем подумать и что сказать себе.

– И, наверное, больше, чем сказать другим! – хохотнул Озмонд. – Куда вы поедете потом? Я имею в виду, после того, как передадите Тачетта в чьи-то надежные заботливые руки? Надеюсь, его мать наконец-то вернется, чтобы ухаживать за сыном. Эта леди просто изумительна. Она пренебрегает всеми обязанностями! А вы, вероятно, проведете лето в Англии?

– Не знаю. У меня нет планов.

– Счастливый человек! Так заявлять – открыто и свободно!

– О да, я совершенно свободен и волен делать все, что пожелаю.

– Надеюсь, вы будете вольны вернуться в Рим, – сказал Озмонд, увидев новую группу гостей, входящих в комнату и заканчивая разговор. – Так помните, если вы вернетесь, мы на вас рассчитываем!

Гудвуд намеревался уехать пораньше, но вечер все длился, а возможности поговорить с Изабеллой наедине все не представлялось. Она с каким-то некрасивым упорством избегала Каспара. Неутоленная обида заставляла Гудвуда считать ее действия неприкрыто преднамеренными. Абсолютно неприкрыто. Она несколько раз встречалась с ним взглядом, гостеприимно улыбалась, словно обращаясь с просьбой подойти и помочь ей развлечь гостей. Но Каспар не сдавался и ждал. Он ходил по комнатам, иногда разговаривал – с несколькими знакомыми людьми, которые нашли, что в своих речах он нынче противоречит сам себе. Такое редко случалось с Каспаром Гудвудом. Обычно он противоречил другим. В палаццо Рокканера почти всегда звучала хорошая музыка. Под ее воздействием мистеру Гудвуду удавалось сдерживать себя, но в конце вечера, увидев, что некоторые гости потянулись к выходу, он подошел к Изабелле и, понизив голос, спросил, не могли бы они поговорить наедине в одной из освободившихся комнат. Она улыбнулась так, словно ей самой очень хотелось бы этого, но не имеет никакой возможности выполнить просьбу старого друга.

– Боюсь, это невозможно. Гости постепенно уходят, и я должна проводить их.

– Тогда я подожду, когда они все уйдут!

Изабелла несколько мгновений колебалась.

– О, это будет превосходно! – воскликнула она наконец.

И Каспар стал ждать, хотя время тянулось очень медленно. Несколько оставшихся гостей, казалось, приросли к ковру. Графиня Джемини, которая, по собственному признанию, оживала только к полуночи, и вовсе не догадывалась, что вечер закончился. Она по-прежнему сидела возле камина в окружении нескольких джентльменов, их компания то и дело разражалась вспышками смеха. Озмонд исчез. Он никогда не придавал большого значения проводам гостей, и поскольку графиня Джемини, по своему обыкновению, расширила круг затрагиваемых в беседе тем, Изабелла отправила Пэнси спать, а сама села немного в стороне. Казалось, ей тоже хотелось, чтобы ее золовка приутихла и позволила оставшимся гостям спокойно разойтись.

– Могу я теперь поговорить с вами? – спросил ее мистер Гудвуд.

Изабелла с улыбкой поднялась.

– Конечно. Если хотите, можем пройти куда-нибудь.

Они вышли вместе, оставив графиню с ее собеседниками. Ни Каспар, ни Изабелла не проронили ни слова, пока не переступили порога другой комнаты. Изабелла не стала садиться и остановилась в центре гостиной, грациозно обмахиваясь веером. Казалось, она ждала, когда заговорит Каспар. Сейчас, когда они остались наедине, вся страсть, которую Гудвуд нещадно давил в себе, вдруг вырвалась на свободу – в глазах его все плыло, голова кружилась, ярко освещенная пустая комната заволоклась туманом, и сквозь эту непрочную паутину он видел лишь сияющие глаза и приоткрытые губы Изабеллы. Если бы Каспар мог видеть более четко, он убедился бы, что ее улыбка была застывшей и немного вымученной – она испугалась того, что прочла на его лице.

– Полагаю, вы хотите попрощаться со мной? – спросила Изабелла.

– Да… но это против моей воли. Я не хочу уезжать из Рима, – почти горестно ответил Гудвуд.

– Хорошо вас понимаю. Но это очень любезно с вашей стороны. Не могу выразить, как я вам благодарна.

Некоторое время Каспар молчал.

– Подобными словами вы прямо-таки вынуждаете меня уехать, – заметил он.

– Когда-нибудь приедете еще, я надеюсь, – приветливым тоном возразила Изабелла.

– Когда-нибудь? Когда-нибудь в далеком будущем?

– О, нет, я вовсе не хотела этого сказать.

– А что же вы хотели сказать – не понимаю! Но раз я обещал поехать, я уезжаю, – заявил мистер Гудвуд.

– Возвращайтесь в любое время, когда захотите, – ответила Изабелла, изо всех сил пытаясь выглядеть любезной.