Портрет леди

И она предпочитала говорить с Изабеллой об Изабелле, выражая неподдельный интерес к истории нашей героини, ее чувствам, мнениям, планам. Мадам Мерль незаметно подталкивала Изабеллу к откровениям и слушала ее щебетание о себе с искренней симпатией и добродушием. Внимание женщины, знавшей столько достойных людей и вращавшейся, как она сама говорила, в лучшем европейском обществе, льстило Изабелле. Изабеллу радовала благосклонность особы, которая владела столь обширным материалом для сравнения, – и, возможно, чувство удовлетворения от того, что она нимало не проигрывает при сравнении, заставляло Изабеллу снова и снова упрашивать мадам Мерль рассказать о своих обширных знакомствах. Мадам Мерль побывала во многих странах и сохраняла светские связи с людьми из разных мест.

– Не буду притворяться, что знаю все, – говаривала она, – но уж свою Европу изучила вдоль и поперек.

Сегодня она могла обронить, что надо бы навестить старинную подругу в Швеции, завтра – еще где-нибудь. Англию, где она бывала часто, она знала особенно хорошо; и Изабелла с немалой пользой для себя слушала ее рассказы об обычаях страны, о характерах людей, которые, как она любила говорить, «в конце концов, были самыми чудесными людьми в мире».

– Тебе, наверное, кажется странным, что мисс Мерль приехала в то время, как мистер Тачетт при смерти? – спросила Изабеллу миссис Тачетт. – Она никогда не поступит нетактично, это самая воспитанная женщина среди всех, кого я знаю. Оставаясь, она оказала мне честь – ей пришлось отложить несколько визитов.

Миссис Тачетт никогда не забывала, что в шкале английского общества ее собственные акции занимали место на две-три позиции ниже.

– Перед ней открыты двери лучших домов, – продолжала она. – В приюте она не нуждается. Это я попросила ее остаться, чтобы ты получше изучила ее. Думаю, для тебя это весьма полезно. Серена Мерль безупречна во всем.

– Если бы я уже не была с ней знакома и она мне не нравилась, меня бы отвратило ваше описание, – засмеялась Изабелла.

– Она всегда все делает правильно, – невозмутимо продолжала миссис Тачетт. – Я тебя вытащила сюда и намерена, чтобы ты получала все самое лучшее. Твоя сестра Лили выразила надежду, что я предоставлю тебе большие возможности. Так вот эта – общение с мадам Мерль – первая. Она одна из самых блестящих женщин Европы.

– Мне она все же нравится больше, чем ваше описание, – упрямо настаивала Изабелла.

– Ты льстишь себе, дорогая, что тебе удастся найти в ней какой-нибудь недостаток? Если тебе это удастся, скажи мне.

– Полагаю, это было бы вам неприятно.

– Тебе нечего обо мне беспокоиться. У тебя все равно ничего не получится.

– Возможно; но я буду очень внимательна.

– Она всегда на высоте! – воскликнула миссис Тачетт.

Изабелла передала своей приятельнице, что миссис Тачетт считает ее верхом совершенства.

– Вы, наверное, и сами это знаете, – сказала Изабелла.

– Благодаю вас, – отозвалась мадам Мерль. – Но знаете… Ваша тетушка просто видит то, что лежит на поверхности… ей неведомо, что у меня в душе.

– Вы хотите сказать… вас преследуют совершенные грехи?

– О нет. Я не имею в виду ничего такого примитивного! Я хочу сказать, что для вашей тетушки не иметь недостатков означает не опаздывать к столу – ее столу. Кстати, тогда, когда вы вернулись из Лондона, я появилась ровно в восемь и не опоздала – все остальные просто спустились раньше. Это означает отвечать на письма в тот же день, как вы их получили, не набирать с собой много багажа, когда вы соберетесь к ней в гости. Это означает не болеть, пока вы находитесь под ее кровом. Это, по мнению миссис Тачетт, и составляет добродетель. Блажен, кто смог разложить это понятие на составные части.

Речь мадам Мерль, как мы видим, не была чужда оттенков некоторого критицизма, но, будучи даже резковатой, Изабелле и в голову не приходило заподозрить подругу в недоброжелательности. Ей даже не приходила в голову мысль, что мадам Мерль прохаживается насчет хозяйки Гарденкорта – и причины такого непонимания были очевидны. Во-первых, Изабелла неосознанно стремилась подражать подруге и ей нравилось каждое ее высказывание; во-вторых, та всем своим видом давала понять, что сказала далеко не все; в-третьих, кто ж будет возражать – так приятно в приватной беседе с близким другом перемывать косточки нашим ближайшим родственникам!

С каждым днем признаком близости между Изабеллой и мадам Мерль становилось все больше и больше, и девушке в особенности льстило то, что мадам Мерль с удовольствием делала предметом беседы саму Изабеллу. Правда, она нередко в процессе ссылалась на события собственной жизни, но никогда на них не задерживалась; эгоизм был так же мало ей свойствен, как и любовь к сплетням.