Портреты Пером (СИ)

Когда Мэтт поднимается, хромая, Алиса опускает голову и расслабляет тело. Будто без сознания. Или сломлена. Но надежда, что он не будет обращать на неё внимания, тает с каждым приближающимся шагом. Останавливается совсем близко – заложенный нос чувствует запах спирта и крови, а потом резкая боль в волосах, и лицо Алисы вздёргивают вверх. Мэтт смотрит на неё. Кривится в злой и нервной улыбке. Часто моргает. Он явно напуган, и от этого лишь страшнее – чем больше Мэтт боится, тем на более мерзкие и страшные вещи он способен.

– Сиди тихо, как мышка, поняла? – Шипит почти в лицо, обдавая её кислым запахом. – И тогда, как вернусь, я тебя, может, и не убью, да. Или убью, но быстро. Никаких – слышишь – глупостей.

Волосы больно. Очень. Слёзы на глаза наворачиваются. Но Алиса торопливо и перепугано дёргает головой.

Чего он боится

Обитатели побеждают

Что происходит

Мэтт скалится и как-то мелко содрогается, поднимая её за волосы ещё выше.

– Так я тебе и поверил, ага.

Коротко замахивается. Алиса видит блеснувшее тёмное стекло. Бутылка. Боль взрывается в голове.

Комната была на той стороне, надёжно блокированная от остальной части дома дверями-заглушками. Раньше это были две комнаты, но стену между ними Кукловод превратил в панорамное окно выше человеческого роста, куда было вставлено толстенное стекло. Место в стене оставалось только для бронированной двери.

За стеклом, в светлой комнате, сейчас кривлялся Обезьяна, расправлял на столе белое полотенчико. По большей части его косило от боли. Ещё в комнате был этот самый стол и тяжёлое кресло, похожее на то, в котором пытали Уоллис.

Они толклись в тёмной половине. Правильно, чтобы происходящее в освещённой части было лучше видно.

Райан отошёл к краю. Наблюдать за Мэттом не было ни малейшего желания. Остальные столпились у стекла, кроме Пера и Кукловода. Арсений рисовал, прислонив к стеклу листок. Насколько видно, харю Мэтта. И в целом его самого. На боку у Пера висел чехол с фотоаппаратом – Ричардсон зарядил игрушку от последнего живого аккумулятора.

Некоторых тошнило. Томпсон хотя бы поступила по-умному – пакетов нет, и она припёрла с собой вазу, в которую и блевала, как приспичит, но уже желчью. Уоллис и контуженная Мэрсер, обе зеленоватые, тряслись, потели и опирались друг на друга. Эти ещё не обзавелись вазами, но явно имели такие планы на будущее. Ещё тошнило младшего Фарвуда и Закери. Ричардсон поглядывал на них с намерением вскоре присоединиться.

Держался старший Файрвуд, Нортон (здорово проштрафившийся с этим своим озвучиванием планов вслух) и, что странно, Энди.

Первый не исключал возможности массовой истерии, из-за которой и начали проявляться признаки отравления.

Райан пока тошноты не ощущал. Зато знал, на что способен Обезьяна, когда его загоняют в угол.

А ещё это не Трикстер. Маньячности явно поубавилось. Здравствуй, старый добрый мудак Стабле.

Он кинул взгляд на рисующего Перо. Старается, выводит линии. Что-то там с техникой вольтов связанное, скорей всего, то есть, он замещал адскую тварь нарисованным объектом. Лишал силёнок, может быть. Но ему стоило поторопиться.

– Just a still town girl on a Saturday night, lookin’ for the fight of her life

In the real-time world no one sees her at all, they all say she’s crazy…*

Это запела в углу Сазерленд.

Сумасшедший дом.

Подошёл Кукловод, значительно хмыкнул и посмотрел на динамик в углу.

– Эту комнату я проектировал для марионеток, которые стали бы слишком сильно друг за друга держаться. Рядом, но ни услышать другого, ни помочь.

– Живое вовлечение – не твоё, учитель. Обезьян явно обскакал. – Райан посмотрел на Мэтта.

Но Стабле исчез из комнаты, а через секунду динамик ожил. Здесь он был почти в нормальном состоянии.

– Раз-два-три, – глухо пролаяло из мембраны. – Проверка связи. Как слышно?

– Свали… в туман, – героически прохрипел Ричардсон. Он сидел на полу на корточках и держался за живот.

– Слышите, отлично. Сегодня мы с вами, котятки, проведём аукцион, от итогов которого будет зависеть ваше выживание. Правила проще некуда: сейчас в соседнюю комнату зайдут первые двое. Один привязывает второго к креслу и выходит обратно. Учтите, я прекрасно вас вижу, не смухлюете. Оставшийся становится первым лотом нашего аукциона. У вас есть две минуты, чтобы решить – выкупать его или нет. Раньше двух минут предложения не выслушиваются. Ну а после… Подвох в том, – голос макаки вильнул уклончиво, как у торгаша, впаривающего откровенно некачественный товар, – что вы можете и не выкупать этот лот. Понимаете? Если вы не станете его выкупать, оставите мне… Я через десять минут отдам вам противоядие. А если наш лот умрёт раньше... Одна жизнь по цене всех остальных! Более чем щедрый подарок от Учителя.

Тошнотики начали переглядываться. Кроме Пера – тот рисовал. И Файрвуда, который стоял с ним рядом. Кукловод хмыкнул.

Макака насладился театральной паузой и продолжил лаять: