Португальская империя и ее владения в XV-XIX вв

Итальянский путешественник Никколао Мануччи, один из самых строгих критиков португальцев в Индии, который описывал Гоа (в 1666 г.) как «место, где предательство правит бал, где нет страха Божьего и ни во что не ставят иностранцев», признавал, что «есть между ними и люди искренние, как и среди других народов». Если разврат, воровство и предательство довольно часто встречались в португальских поселениях от Мозамбика до Макао, одновременно имели место благотворительность, радушие и гостеприимство. Путешественник Питер Манди из английского Корнуолла оставил нам описание своего пребывания в зажиточном семействе в Макао, в котором он гостил в 1637 г. У хозяина-португальца было несколько рожденных здесь дочерей, и Питер писал, что «нигде в мире, за исключением Англии, не найдется столь прекрасных лицом и статью созданий, которые могли бы так богато одеваться, украшая себя драгоценностями; при этом их излюбленным нарядом было японское кимоно, которое сообщало им особую грацию». Обеды устраивались роскошные, с несколькими переменами блюд, подаваемых на серебряных тарелках, которые менялись с каждым новым яством. «Почти тот же самый этикет соблюдался и при сервировке вин; рядом с каждым прибором стоял серебряный кубок, которые сразу же, как только они опустошались, наполнялись великолепным португальским вином. Во время обеда пели, и звучала музыка, исполняемая на лире и гитаре». Если в XVI и XVII вв., не ясно, по какой причине, часто были слышны жалобы на роскошь, аморальное поведение и опасность существования в Португальской Азии, особенно в Гоа, в XVIII в. на смену им пришли сожаления о бедности и серости жизни.

Если колониальное общество в Португальской Азии на протяжении столетий составляли военные и купцы, то в Португальской Америке и в других местах оно развивалось несколько в ином направлении. Оба общества сильно зависели от рабского труда, но плантационное рабство было присуще только Америке. Лишь отдельные поместья (prazos) имелись в районе Замбези в Африке, где выращивали экспортные культуры, урожаи которых были незначительны. Когда закончилось время первопроходцев из «Новой Лузитании», на смену лесорубам в бразильских лесах и торговцам пришли владельцы плантаций сахарного тростника, а затем и производители табака в районах прибрежных поселений, где сахар так и оставался королем экономики на протяжении всего колониального периода. Плантация сахарного тростника была самодостаточным хозяйственным предприятием; кроме самих посадок этой культуры здесь были оборудованы дробильные машины, котлы, чаны и перегонные кубы; сахар перевозили на повозках, запряженных быками, на лодках и баржах. Работали только негры-рабы под надзором десятников, надсмотрщиков и управляющих, многие из которых были мулатами. Самые богатые плантаторы, владельцы сахарных заводов (senhores de engenho), быстро превратились в патриархальную сельскую аристократию, власть которой на своей собственной земле была абсолютной; плантаторы оказывали громадное влияние на гражданскую политику, принимая участие в работе муниципальных советов. Вот описание этого класса, сделанное в самом начале XVIII в.: «Быть владельцем плантации и энженьо – большая честь, к которой многие стремятся, потому что это дает власть и обеспечивает покорность и уважение многих людей. И если он, а часто это так и бывает, человек состоятельный и имеющий административную власть, то в Бразилии к нему относятся с тем же почтением, что и к титулованной знати в Португалии».

Столетием позже Сантос Вильена заметил, что senhores de engenho «обычно высокомерны и надменны, и столь тщеславны, что считают – никто не может сравниться с ними». Наряду с этим они также славились, как правило, поразительным гостеприимством. Арендаторы земельных участков на плантациях (lavradores de canas), которые должны были поставлять тростник на сахарный завод, и производители табака и рома, сколачивавшие довольно значительные состояния, редко достигали такой же славы и известности. Плантатор был во многом подобен монарху.

В конце XVII – начале XVIII в. в разное время и в разных районах сложились еще две социальные группы – крупных скотоводов и старателей. Первые владели большими стадами коров, которые паслись на принадлежавших им обширных участках пастбищных земель в сертане, внутренних засушливых районах Бразилии. Золотодобытчики обогатились на шахтах в штате Минас-Жерайс.